Просто мы разучились прощать - [34]

– Ленка…

Женька сама не смогла бы объяснить, как так вышло. Но ощущение теплого тела сверху, знакомых рук, обнимающих за плечи, крепкого бедра, вжавшегося между ног – всё это свело с ума и заставило закрыть глаза и с головой погрузиться в страстный, нетерпеливый поцелуй.

В этом объятии не было ничего нежного – царапая плечи, они срывали друг с друга одежду, впивались поцелуями в самые неожиданные места и всхлипывали сквозь стоны. Лёка рывком сдернула с Жени брюки и снова вдвинула бедро между её распахнутых ног. Она знала каждый кусочек этого горячего и такого желанного тела. Но сегодня она не могла думать. Не было сил сдерживать себя.

– Ленка…, – Женя ахнула и, кусая Лёкино плечо, притянула её еще ближе. Правая Женькина нога обвивала Лёкину талию, а спина изгибалась в ритмичных, глубоких движениях.

Вжимаясь в горячую плоть, Лёка сжалась вдруг и, опустившись чуть ниже, накрыла губами Женину грудь. Страстный стон был ей ответом. Ладони переплелись, оставляя синяки и ссадины, и губы раздвинулись, стремясь принять в себя больше этой сладкой, дрожащей под поцелуями кожи.

– Ленка… Ленка…, – на последнем дыхании закричала Женя, двигаясь быстрее и быстрее, – Ленка…

– Я не люблю тебя…, – выдохнула Лёка, – Не люблю тебя… Мелкая… Не люблю…

И на последнем вздохе Женя снова закричала, каждая из её мышц содрогнулась и Лёка ловила каждое из этих движений, прижимаясь к губам, лаская ладонями самые неожиданные места и царапая ногтями самые больные.

– Ленка…, – прошептала и закрыла глаза, – Ленка…

9

Они сидели на уютной маленькой кухне, чуть неряшливой и до ужаса уютной – как раз в стиле Кристины. Уже выросший животик девушки был как раз «в тему» в этом небольшом помещении. И чашки с птицами в тему, и блюдца…

– Кристь, а вы решили уже, как малыша назовете?

– Нет еще. Мы же даже пока не знаем, мальчик будет или девочка.

– Ты, наверное, рада очень, да?, – эх, не сдержалась Женька, вздохнула-таки чуть завистливо.

– Я уже даже не знаю. В первый момент была очень рада. Даже показалось, что опять Толю люблю. А теперь не знаю. Понимаю, что это теперь точно на всю жизнь – и боюсь.

– Чего боишься?

– Ну, раньше я бы в любой момент от Толика ушла. А теперь куда я пойду?

– А зачем тебе уходить от него?

– Ну мало ли, зачем…, – замялась Кристина, – Всякое бывает. Ладно, Жень, ты лучше расскажи, что у тебя в жизни происходит. Как там наше недоразумение?

– Крысь, я же просила её так не называть, – поморщилась Женька, – Нормально у нас всё. Знаешь, я так подумала – не нужны мне больше эти признания в любви и красивые слова. Что толку от них? Ленка со мной, а остальное… Не так важно.

– А Шурик?

– Шурик…, – Женька вздохнула, – Знаешь, Крысь, он говорит, что рад за меня. И я почти ему верю.

– Он тебя любит.

– Я знаю. Но, к сожалению, ничего не могу сделать. Обманывать его было бы еще более неправильно.

– А как на счёт будущего?, – улыбнулась Кристина, – Помнишь свои пламенные речи?

– Да помню… Но какое будущее с Ленкой? Мы сейчас вроде как дружим… Как будто ты её не знаешь…

Знала Кристина. И Женя знала не хуже. Поэтому молчали они о том, что иногда въедливой змеей проникало в сердце.

Вот только не помогали никакие разумные доводы затмить то, что происходило каждую секунду в душе.

Вот только руки как и прежде тянулись к рукам, и не было никакой возможности прожить друг без друга и дня.

Вот только любые разговоры обычно заканчивались совсем не дружескими объятьями:

– Лёка, что ты делаешь… Прекрати…, – это стало уже своеобразной игрой. Лёка играла соблазнительницу, а Женя – невинную девушку. Доходили до предела, когда играть становилось невозможно – и улетали в свой собственный маленький мирок…

Тяжело было. Конечно же. Уже не убеждали собственные доводы, и «свободная любовь» не казалась таким уж верным решением. И больно было, и тяжело, и холодно.

И ссоры были. А как же без этого. Женька даже иногда плакала от обиды. Плакала и понимала: ничего, ничего… всё пройдет… помирятся…

И мирились. Вот только один раз так поссорились, что испугались. Показалось – навсегда.

В этот день Женя собрала у себя «девичник». Кристинка пришла на правах лучшей подруги. Марина и Анечка – как бывшие соседки по общежитию. Распили пару бутылок вина и с удовольствием принялись перетирать кости мужчинам: все, кроме Жени, уже давно были замужем. Болтали, не задумываясь особо ни о чём. Кристинка первая заметила, как неудобно вдруг стало Женьке и поспешила на помощь:

– Жень, ну а у тебя-то что с нашей ошибкой природы, а?, – эх, Кристя, грубовато у тебя получилось, не так бы надо…

– А ничего, – неожиданно жестко ответила, – Всё как всегда: полная любовь и согласие.

– Вот, девчонки, за кого замуж надо было выходить! За Лёку! Видите как – любовь и согласие… Не то, что у нас.

Рассмеялись все, спало напряжение. Но осадок всё равно остался. Белый, как известка. И такой же мерзкий.

Где-то около полуночи прозвенел звонок. Девчонки, уже слегка навеселе, начали смеяться, обсуждать, чей муж за кем пришел. А на пороге стояла… Лёка. С букетом белых роз и бутылкой коньяка.

– Привет, мелкая!, – заулыбалась, протискиваясь в дверь, – А я к тебе. Можно?