Просто мы разучились прощать - [32]

– Еще чуть-чуть, – уговаривала себя Женя, – Потерпи немножко, и всё закончится.

Снова надрез. Странно – оказывается, в жизни всё совсем не так, как в кино. И кровь больше не течет на пол. Ей нужны всё новые и новые надрезы, этой крови. Чтобы её было много.

Женька осторожно присела на пол. Закружилась голова. Кровь стекала и вместе с ней потихоньку уходила жизнь.

– Мне не нужна эта жизнь без Ленки, – снова прошептала Женя, – Без неё ничего не имеет смысла. А я сама отказалась… сама…

Откинулась назад голова. Кожа стала совсем белой. И веки отяжелели так, что – кажется – уже не поднять. Женька старалась не думать. Это было не так сложно – вместе с кровью утекала не только жизнь, но и мысли. Тяжелые, горькие. Все они растворялись на ледяном кафеле.

– Прости меня, мама, – прошептала Женя и закрыла глаза, – Прости меня.

А еще через секунду открыла снова.

– Что же ты делаешь, доченька?!, – родной и полузабытый голос прозвучал где-то в голове. И вдруг к нему прибавился еще один: – Не надо, малыш. Не нужно сюда торопиться.

Сквозь звучащие голоса прозвенел звонок. Женька долго не могла понять, в дверь звонят или это телефон. Оказалось – второе.

– Аллё, – Женя стояла посреди кухни и смотрела, как из руки кровь стекает уже на линолеум.

– Привет, милая, – Саня… Сашка звонит. Смешной и несчастный. Всё понимает, но довольствуется тем, что ему дают. Сашка. Он же несчастлив. И его Женя делает несчастливым. Всем вокруг только горе приносит.

– Саш… Ты счастлив?, – Шурик помолчал немного, ошарашенный резким Женькиным вопросом. Помолчал, а потом пробормотал вдруг, – Я тебя люблю, Женя. В этом моё счастье. Рядом ты – хорошо, не рядом – тоже… хорошо. Главное ты будь, Жень. Будь. А остальное неважно.

– Но я же…, – Женька уже едва сдерживала слёзы.

– Да я знаю, – отмахнулся, – Ты любишь Лёку. Это наше с тобой счастье и проклятие одновременно. Но я всё равно счастлив, Жень. Это… так.

– А если я…

– Как только ты захочешь уйти – уйдешь. Женька… Я же сказал: я люблю тебя. И ты совершенно свободна. Ты можешь делать всё, что хочешь.

– Сашка… Я люблю тебя, Сашка…

Женя бросила трубку телефона и посмотрела на капли крови, блестящие в свете свечей. Вздохнула и пошла за аптечкой.

Прошел еще один месяц. По просьбе Женьки, Шурик теперь почти каждый день ночевал у неё дома. Странные это были отношения – между ними давно не было секса, не было физического притяжения. Как брат, Саша поддерживал Женю и всегда был рядом с ней.

– Мой Ланцелот, – улыбалась Женька и трепала Шурика по волосам на затылке, – Мой рыцарь.

Октябрь месяц вместе с осенним дождем принёс шокирующую новость: после всех этих лет Юлька сдала позиции и теперь имела статус постоянной Лёкиной девушки.

Впервые услышав об этом, Женька подумала, что сейчас умрет. А потом вдруг ощутила радость. Радость от того, что значит – всё верно – и чудеса действительно бывают. И что правду говорили те, кто утверждал, что нужно ждать и верить. И тогда всё действительно будет.

Идиотизм этих странных отношений дошел даже до того, что Лёка, Юля, Женька и Саня вдруг сдружились – как они это называли – семьями. Ходили друг к другу в гости, выпивали литры коньяка и не почти не смущаясь целовали друг друга в щеки при встрече и прощании.

Вот только Лёка и Женька всё время опасались остаться наедине. Даже на секунду не оставались вдвоем в замкнутом пространстве. Шурик усмехался понимающе, когда Женя ходила за ним, словно привязанная. А Юлька и не понимала ничего – она с головой была в этом новом для неё и необычном чувстве.

Иногда Лёка и Юля заходили в гости. Рассказывали о своих планах, стремлениях. И Женька с тоской понимала, что всё это – и мечты, и желания – Лёка уже проходила с ней. С ней, не с Юлей… С ней же…

– Привет!, – вопреки обыкновению, Лёка одна улыбалась Жене с порога. Но какой же жалкой была эта улыбка! Какой смущенной и растерянной.

– Привет…, – Женя распахнула дверь и пропустила нечаянную гостью, – Что случилось, Лен?

– А почему что-то должно было случиться?, – Лёка пьяно покачивалась, стягивая ботинки.

– Да так… Ну заходи, раз пришла.

– А ты что, мне не рада, мелкая?

– Да нет, всё в порядке. Просто мне сегодня еще сочинения проверять. Кофе налить?

– А покрепче у тебя ничего нет?

Женька вздрогнула от острого ощущения дежа-вю. Всё было странно и так… пугающе.

Пока Лёка возилась в прихожей со шнурками кроссовок, Женя поставила кофе и закрыла глаза на секунду. Один Бог знал, как сильно ей хотелось обнять такую далекую и недоступную свою любовь. Обнять, прижаться крепко-крепко, напиться её ароматом, коснуться губами колючих прядей волос. Но тяжким пульсом отдавалось в голове одно слово: «нельзя».

– А я татуировку сделала, – Лёка, покачиваясь, зашла в кухню и присела на табуретку.

– Какую?

– А вот гляди…

Быстро сняла рубашку, задрала рукав футболки и почему-то опустила взгляд.

Женька сделала шаг. И ахнула, разглядев на Лёкином предплечье потрясающе красивую птицу, с расправленными крыльями. И буквы над ней: четыре буквы Жениного имени.

– Ты с ума сошла, – Женя не верила своим глазам. Но – да – вот они, эти четыре буковки, выполненные каким-то интересным орнаментом. Как будто буквы позора. И счастья одновременно.