Простая история - [32]

Мина тоже была занята приданым. Берта хотела заказать все в Станиславе, но Гедалья объяснил ей, что никто из жителей Станислава не приезжает за покупками в Шибуш, и кому, как не им, поддержать своими заказами местных купцов. Прежде чем приобрести какую-то крупную, дорогую вещь, она консультировалась с Цирл — не потому, что нуждалась в ее советах, а чтобы показать матери жениха, что деньги для нее не имеют значения. По сути дела, никто из Цимлихов не скупился на расходы: Берта — потому что стремилась устроить пышную свадьбу, Гедалья — потому что хотел отблагодарить судьбу, столь благосклонную к нему. Ежедневно в дом приходили портные с образцами бархата, атласа, тонких шелков и лучших твидов, которые Берта привередливо выбирала. Гедалья, наблюдавший все это, не мог себе представить, как его дочурка, у которой косточки были такими хрупкими, что, казалось, с трудом могли вынести вес ее тельца, будет надевать на себя такие горы одежды.

Поскольку по еврейскому обычаю жениху и невесте не следует часто встречаться, Мина перестала ездить к Гурвицам с визитами. Наведываясь в Шибуш, она останавливалась у Софьи Гильденхорн, которая была рада гостье. Муж ее опять надолго уехал из города, и обе они в сопровождении матери Мины проводили время в хождении по магазинам.

Дом Гильденхорнов отдыхал от хозяина и его многочисленных собутыльников. Красивые цветы, стоявшие в горшках на подоконниках, испускали нежное благоухание, перебивавшее запахи спиртного и табака, оставленные мужчинами. Отдыхала и Софья, лежавшая в постели в своей старой девичьей ночной рубашке. Отдыхала Мина, уставшая после лихорадочного дня, заполненного примерками платьев, кофточек, пальто. Часы громко тикали, после отъезда Гильденхорна они с каждым днем тикали все громче и громче.

Софья перевернулась на бок, чтобы поглядеть на Мину.

— Уже десять часов! — воскликнула она.

— Неужели?

— Разве ты не считала удары? — удивилась Софья.

— Нет, — призналась Мина.

— Должно быть, ты задумалась.

— У меня ни единой мысли в голове.

— Ну, не говори, — усомнилась Софья. — Я даже могу сказать тебе, о чем ты думала.

— Откуда ты знаешь?

— А вот знаю! Ты думала о нем!

— О ком?

— Подвинься ближе, и я прошепчу тебе на ухо.

— Ближе некуда.

— Ты думала о нем!

— Ты это уже сказала.

— Это правда!

— Я не знаю, кого ты имеешь в виду.

— Если нужно сказать по буквам, я скажу!

— Я совсем о нем не думала.

— О ком?

— Да о Генрихе Гурвице.

— Так о ком же ты думала?

— Ты не даешь мне спать!

— Я тебе хочу что-то показать.

— Давай отложим до завтра.

Был уже двенадцатый час ночи. Часы тикали громче обычного. Но подружки не слышали их — одна крепко спала, другая погрузилась в свои размышления.

Думы Софьи были преимущественно интимного характера. Ей было 18 лет, когда она вышла замуж за Гильденхорна, который мог поднять ее одной рукой и так носить из комнаты в комнату. Как ей нравились его модные брюки в клетку, как она любила слушать его голос! Однако со временем голос Ицхока стал хриплым из-за того, что ему приходилось напрягать его, убеждая клиентов приобрести страховой полис, а стоило ему вернуться домой, как тут же являлась толпа дружков. Софья была хорошей женой и хотела сделать мужа счастливым, но он сам не всегда знал, чего хочет. Вначале Софье казалось, что у нее есть все, о чем можно только мечтать, вскоре же это чувство сменилось другим — у нее нет ничего! Прошло два года после замужества, а у нее еще не было детей.

Не будучи эгоисткой, Софья не могла думать только о себе. Иногда, даже если ей приходилось делать для этого усилие, она отвлекалась от своих проблем, чтобы подумать о проблемах других людей…

Часы неуклонно отсчитывали время. Они были единственной вещью в доме, которая никогда не отдыхала. Вот они уже бьют двенадцать. А Софья не спит, оставшись наедине со своими мыслями, плавное течение которых ей не хотелось нарушать. Рядом спокойно спала Мина. Ее ничто не тревожило.

Прошел еще час. Софья посмотрела на подругу. Та спала так спокойно, как иногда спят люди накануне больших перемен, о которых они и не подозревают.

…Гиршл был вполне современным молодым человеком, однако придерживался старых обычаев. В субботу перед свадьбой его друзья собрались у него дома, и вместе с ними он отправился в синагогу. Там Борух-Меир произнес благословения над свитком Торы, а когда наступил черед жениха, его с галереи для женщин осыпали миндалем и изюмом, хазан и ведущие певцы запели: «Он, благословивший наших отцов Авраама, Исаака и Яакова…» Затем всех присутствующих пригласили в дом Гурвицев на праздничную трапезу. Друзья оставались с Гиршлом до наступления ночи, а музыканты все это время услаждали их слух музыкой. После исхода Субботы явился синагогальный служка, ведающий сбором пожертвований, и получил крупную сумму на благотворительность. Пришли поздравить Гиршла его бывшие учителя, и каждый из них получил подарок.

«Еще не написан такой брачный контракт, чтобы обошлось без споров», — говорили мудрецы. В данном случае этого, можно сказать, не случилось. Подобие спора, впрочем, возникло, и вот по какому поводу. В Малой синагоге, в восточном ее углу, находилось почетное место, обращенное в сторону Иерусалима, которое часто резервировалось для женихов. Это место не принадлежало синагоге, оно было собственностью одного старика, всегда охотно уступавшего его женихам. На этот раз, взглянув на Гиршла, старик отказался предоставить ему свое место.