Проснуться живым - [9]

— Быстро! — шепнул я. — Как вас зовут?

— Мисс Уинсом, — словно загипнотизированная, прошептала она в ответ. — Реджина Уинсом.

— Великолепно, — сказал я.

Снова покосившись влево, я посмотрел вверх в надежде, что Лемминг не собирается запустить в меня молитвенником. Но к моему удивлению, он даже не казался осведомленным о возникшем беспокойстве. Лемминг перелистывал страницы большой книги, лежащей перед ним на кафедре. Я опять посмотрел налево. Некоторые из ближайшей ко мне группы еще поглядывали на меня, но большинство листали маленькие книжечки, которые лежали у них на коленях.

Я опасался, что вся паства поднимется с мест и напустится на меня, но, очевидно, только сидевшие рядом услышали писк, который издала Реджина, да и то лишь потому, что Лемминг как раз закончил свою проповедь. Естественно, в церкви стало тихо как в могиле (это заставило меня задуматься, принадлежит ли сегодняшний вечер к удачным для моей особы).

— Почему вы издали этот странный звук? — спросил я Реджину.

— Какой звук?

— Едва ли я смогу его описать, а тем более повторить. Вы казались такой потрясенной.

— Ну…

— Все дело в моем адамовом яблоке, верно?

— В вашем чем?

— Ладно, забудьте. Лучше объясните, что с вами случилось.

— Ну, вы сказали такую странную вещь…

— Я?

— Я стояла, слушая нашего возлюбленного пастора, и готовилась собирать пожертвования, когда вы постучали мне по плечу.

Вот как, пожертвования! Значит, она собиралась обходить всех с тарелкой… Нет, с корзиной. Теперь я заметил, что девушка держит обеими руками широкую плетеную корзину, способную вместить килограммов тридцать картофеля. По неизвестной причине мне пришло в голову, что, если бы на дне не лежало солидное количество банкнотов, мелочь непременно просыпалась бы на пол сквозь большие отверстия.

— Значит, ваша задача — собирать пожертвования?

— Да. Другой часовой… — она посмотрела на персону в аналогичном облачении, стоящую в противоположном коридоре, — и я всегда собираем пожертвования сразу после хорала.

После хорала? Я не совсем понимал, что такое «хорал», но не собирался обнаруживать свое невежество перед этой красавицей. Судя по ее тону, это означало нечто важное. Может, Реджина собиралась танцевать? Я бы против этого не возражал. Но рассчитывать на танцы в церкви едва ли приходилось.

— Никто еще не стучал мне по плечу, — продолжала девушка, — поэтому я немного удивилась. А потом вы сказали эту странную вещь.

— Я думал, мы уже выяснили…

— Сначала это звучало, как «прошу прощения». А потом нечто вроде «сэрмэмилимисс»… точно не помню.

— Я тоже. Все, что я сказал, это: «Прошу прощения, сэр, мэм или…» Ладно, забудьте. Ну, если это все, тогда мне нечего волноваться.

— Настоящим шоком было, когда я обернулась и увидела вас. Вы не поверите, что я подумала.

— Поверю, не сомневайтесь.

— Мне показалось, будто вы какая-то огромная птица.

— Вы правы — я не верю. Вы, очевидно, шутите?

— Я только знаю, что меня едва не ослепило что-то большое и ярко-желтое, поэтому я решила, что это гигантская птица или большая связка бананов…

— Это уж слишком!

— А потом вы начали ругаться.

— Быть не может!

— Я сама слышала, как вы произнесли имя Господа всуе. — Она снова задрожала.

Я хлопнул ладонью себе по бедру:

— Господи Иису… Мисс Уинсом… Реджина, возможно, вы отчасти правы. Но я не имел в виду ничего дурного, и, думаю, Господь достаточно великодушен, чтобы посмотреть на это сквозь пальцы. Договорились?

Внезапно сверху раздался зычный голос, и должен признаться, что у меня по спине пробежали мурашки.

— Обратитесь…

«Обратиться во что? — подумал я. — В соляной столб? Кажется, это связано с Содомом и Гоморрой…»

— Обратитесь к номеру восемьдесят девять, а после этого, думаю, будет самым уместным в этот вечер 14 августа…

— Лемминг, — произнес я вслух.

— Что? — с любопытством спросила Реджина.

— Лемминг, всего лишь старина Фестус. Разве я не говорил вам…

—..закончить пением номера девяносто восемь, — сказал пастор Лемминг.

— Реджина, — снова заговорил я, — я только что вспомнил, что у меня есть серьезная работа, поэтому я и постучал вас по плечу, меня зовут Шелдон Скотт, и мне очень нужно как можно скорее поговорить с пастором Леммингом, но так как я не был уверен, что он станет говорить со мной, то подумал, что вы, может быть, сыграете роль посредника и уговорите его…

— Слушайте, с вами все в порядке?

— Разумеется. А почему вы спрашиваете?

— Вы весь желтый.

— Это просто отражение. Но мне в самом деле нужно побеседовать с пастором Леммингом, Реджина. Не могли бы вы уговорить его спуститься сюда и уделить мне немного его ценного времени. — Я посмотрел наверх. — Если он останется там, где стоит, я вряд ли смогу до него добраться.

Реджина показала на тяжелый серый занавес, прикрывавший стену за подиумом, где стоял Лемминг:

— За драпировкой есть маленькая винтовая лестница. По ней очень легко подняться.

— Легко, когда знаешь, как это сделать, — мрачно ответил я. — Вы не могли бы помочь…

— Конечно, с удовольствием. Я попрошу его, когда начнется хорал, но раньше я соберу пожертвования, хорошо?

— Отлично.

Я стоял на прежнем месте, думая о своем, когда внезапно раздались несколько самых душераздирающих звуков, какие только мне приходилось слышать. Это было еще страшнее призыва обратиться невесть во что. Звуки состояли из грохота, звона, плача, стука и еще непонятно чего.