Проснуться живым - [81]

— Я просто рассказывал девушкам забавную историю. Над шутками полагается смеяться — иначе в них нет никакого смысла. Держу пари, вы тоже посмеялись бы, Реджина. Давным-давно, когда рыцари носили пояса…

— Не хочу слушать никаких грязных историй!

— Кто сказал, что она грязная? Я сказал «забавная».

— Если ее рассказываете вы, значит, она грязная. Моя эйфория начала испаряться.

— Так как вы еще ее не слышали, — заметил я, — то как вы пришли к такому выводу — с помощью логических дедукций или танцуя на цыпочках по водной поверхности?

— Не кощунствуйте!

— А кто кощунствует?..

— Девушки рассказали мне, что вы проделывали в церкви! Вы несли крест…

— Да, — прервал я, — и могу попытаться объяснить вам, когда вы будете менее сердитой, что нет ничего дурного в использовании креста с целью помочь десяти девушкам избежать опасности. Конечно, это может вас не заинтересовать, но единственные больные места, которые у меня остались, это на правом боку и бедре, куда я прижимал крест. Тут есть о чем поразмыслить, верно?

— Вам должно быть стыдно. — Реджина огляделась вокруг, сверкая почти лиловыми глазами. — И вам, девушки, тоже! Сидеть голыми рядом с мужчиной!

У меня заболела шея, и я слегка переменил положение, чтобы смотреть на Реджину не напрягаясь.

— Ну, а нам не стыдно, дорогая, — вежливо ответил я. — Разве стыд сделал бы нас счастливее? Эти прекрасные дамы и я всего лишь шутим и отдыхаем. Одетым или обнаженным, стыдиться нам нечего.

— Это только ваше мнение. Я улыбнулся:

— А чьим еще мнением я должен руководствоваться? Она начала поворачиваться, и я быстро продолжил:

— Слушайте, давайте будем друзьями. Присоединяйтесь к нам. — Я посмотрел на обнаженных красавиц. — Правильно, девочки?

Послышалось дружное «да!», за которым последовали веселые замечания: «Оставайся, Реджина!», «Садись сюда!» и так далее.

Лицо Реджины приняло довольное и в то же время обеспокоенное выражение.

— Я… — начала она, потом снова посмотрела на меня и заговорила прежним сердитым тоном:

— Возможно, вы ожидаете, что я тоже разденусь?

— Ну, «ожидаете» — это слишком сильно сказано. Я могу надеяться, намекать, даже умолять…

— Вы просто ужасны! Рядом с вами десять обнаженных женщин, а вам нужна еще одна! Неужели вам мало десяти?

Я печально покачал головой:

— Реджина, я понимаю, что для вас это сущее проклятие. Но каждой женщине необходим мужичина…

— Со мной этот номер не пройдет, мистер Скотт!

— Зовите меня Шелл, ладно? Между прочим, я вспомнил одного мальчугана, с которым учился в школе. Он приберегал свой пирог к празднику, а когда наступило 4 июля, пирог стал сухим и черствым… Простите, что я упомянул об этом…

Но Реджина едва ли внимательно меня слушала. Она стиснула кулаки и топнула ногой по ковру.

— Кроме того, что все девушки разделись, вы хотите, чтобы я последовала их примеру, но сами и не думаете снимать одежду.

— Ну, это другое дело.

— Вовсе нет.

— Это сейчас вы так думаете. Но если я разденусь, вы можете изменить свое мнение.

— Она права, — заявила Тереза. — Он все еще одет…

— Почему это мы голые, а он…

— Шелл, decnudo tambien, о ninguna — to falmento о nada…[21]

— Реджина права — что хорошо для гусынь, хорошо и для гуся…

— Лучше давайте выпьем, — предложил я. — Пойду приготовлю…

Никто не обратил на меня внимания, хотя все говорили обо мне. Это могло заставить парня усомниться в его способностях к общению, а также сообщить ему кое-что о женской натуре.

Сильвия привела дискуссию к концу — а может, только к началу. К моменту истины или, по крайней мере, к решительной стадии. Воспользовавшись паузой, она негромко заметила, хотя ее слова прозвучали подобно колоколу:

— Я знаю, как уладить все по справедливости. Шелл и Реджина — единственные одетые среди нас. Реджина говорит, что уходит и не будет раздеваться. Поэтому Шелл может остаться одетым и уйти с Реджиной или раздеться и остаться с нами.

— Правильно!

— Одетые с одетыми, а голые с голыми!

— Это справедливо!

— Ради Бога, это просто нелепо… — начал я, но, как вы можете догадаться, они не прореагировали на мои слова.

— Давайте проголосуем, — предложила Сильвия.

— Но вы должны выслушать и мое мнение…

— Верно, проголосуем!

Голосование не заняло много времени. Не могу сказать, что решение было принято единогласно с первой попытки. Первый результат был семь против трех, второй — девять против одного, третий — десять против ничего. У меня создалось впечатление, что ничем был я сам. По окончании референдума Сильвия посмотрела на меня, и ее ярко-голубые глаза заблестели, как будто в них отражалось солнце.

— Решение принято, — улыбнулась она.

— То есть как это принято? Я не голосовал.

— Так голосуйте сейчас, Шелл. Выбирайте, с кем вам оставаться — с Реджиной или с нами.

— Но…

— Я тоже не голосовала! — вмешалась Реджина. — Со мной он не останется — я его и близко к себе не подпущу! А вы все можете убираться к дьяволу!

Она снова топнула ногой, повернулась и выбежала из гостиной.

Где-то хлопнула дверь.

Полагаю, вы можете сказать, что я так и не принял решения. Его приняла за меня Реджина.

В итоге я снова оказался наедине с великолепной десяткой. Но первый раз это произошло в церкви, а теперь я очутился в абсолютно невозможной ситуации.