Проснись и живи! - [26]

Для этого мы должны научиться жесткости с самими собой – весьма нелегкий труд для поколения, которое не только стало рыхлым от материальных благ, но и обрело сомнительное преимущество подвести под это психологический базис. Многие ненавидят любые ограничения – даже самоограничения для своего же здоровья – и мечутся между привычкой и импульсом, свято веря, что это и называется свободой личности. Но Аристотель называл свободу послушанием собственным правилам, и за две тысячи лет это определение ничуть не потеряло актуальности. Мы должны тренироваться, чтобы вернуть прежний тонус, менять подход, стиль и силу удара с быстротой и ловкостью профессионального теннисиста, играющего с сильным подвижным противником. Если бы мы заранее знали, с чем столкнемся, мы бы вовремя подстелили соломки, обойдясь без изобретательности. Но раз жизнь устроена иначе, мы должны тренировать ум, чтобы успевать выполнять одно дело за другим вместо того, чтобы, как мы привыкли, быстренько закончить одно-два занятия, которые нам легко даются в силу природных склонностей, и через силу, неловко, бестолково мучить остальные.

Перечисленные ниже дисциплины собраны со всего мира. Читатели трудов по философии и религии найдут знакомые практики, рекомендованные мудрецами Индии, Испании, Греции, Китая – плюс один прием, которому учат в пансионах благородных девиц. Некоторые упражнения широко распространены в странах, где приучают к интеллектуальной или духовной дисциплине – например, соблюдение периодов молчания. Ни одна из дисциплин не является необоснованной в значении «бесполезной»: каждая развивает или усиливает те качества ума, которые нужно поддерживать на должном уровне, если вы намерены наполнить свою жизнь смыслом и управлять ею.

Не все дисциплины одинаково полезны во всех случаях жизни, но прежде чем отвергать какую-либо из них, спросите себя – может, вы отказываетесь только потому, что она требует чуть больше ограничений, чем вам по нраву? Большинство упражнений сперва покажутся трудными и в ментальном плане могут сопровождаться чем-то напоминающим мышечную крепатуру [12]. Но мышцы наращиваются только преодолением сопротивления – вам никак не обойтись без небольшого дискомфорта, если упражнение выполняет свою задачу. Поэтому если при добросовестном выполнении у вас не возникает дискомфорта или протеста из-за оставленных привычек и нового образа действия – значит, вам нужна не эта дисциплина. В таком случае заменяйте ее той, которая потребует от вас некоторой стойкости.

II. Двенадцать дисциплин

1. Ежедневно в течение часа не произносите ни слова – можно только отвечать на обращенные к вам вопросы. Это надо делать в рабочей обстановке, среди членов коллектива, причем ни у кого не должно возникнуть впечатления, что вы обижены или страдаете мигренью. Держитесь как всегда, только не разговаривайте. На вопросы отвечайте точно и кратко, не пускаясь в объяснения и не добавляя непрошеных ремарок, чтобы не вызвать новых вопросов. Как ни странно, это упражнение представляет некоторую трудность даже для молчаливых. Мы так привыкли заводить разговоры в качестве демонстрации своего дружелюбия и открытости, что болтаем, не закрывая рта, при малейшей возможности.

Это упражнение, широко практикуемое в странах древних религий, чрезвычайно ценно и приводит к самым неожиданным результатам. Не найдется двух похожих случаев – ситуация варьируется в зависимости от темпераментов участников. Но одно становится очевидно сразу: мы редко выражаем мысль с первой попытки. Мы тараторим, видим по выражению лица собеседника, что выразились неясно, и начинаем заново. Если собеседник по-прежнему недоумевает, мы пробуем в третий раз. Затем мы останавливаемся, секунду думаем и четко формулируем свою мысль, но три предыдущих попытки уже остались в памяти собеседников, немало запутав дело.

Один человек, рассказывая о своем часовом молчании, признался, что сперва вообще не понял, в чем дело. Ему начало казаться, что он, погруженный в молчание, заполняет собой всю комнату и наблюдает за происходящим со стороны. Пока он говорил, он был словно центром сцены; замолчав, он увидел, что картина сложилась с иными акцентами. К концу часа молчания человек видел себя то в центре, то на периферии, а иногда вообще вне круга интересов окружающих.

Другой отметил, что когда он замолчал в компании приятелей, они повели себя в высшей степени показательно. Не вполне понимая, что происходит, двое из компании ощутили дискомфорт, и один начал всячески заискивать, а второй стал необычайно агрессивным. Дошло до того, что он обвинил молчавшего в том, что тот «задирает нос», как раз когда час молчания подошел к концу. Третий, обычно самый тихий, вдруг неудержимо разговорился, словно стремясь восстановить равновесие, которому, как ему казалось, что-то угрожало, и сразу умолк, когда заговорил сам экспериментатор.

Одна женщина с большим юмором заявила, что у нее в жизни не было такого успеха, как в тот час, пока она молча сидела на вечеринке и улыбалась. Ее молчание сработало как магнит, сделав ее необычайно интересной, чего ей никогда не давала шумная веселость.