Прошлые жизни детей. Как воспоминания о прошлых жизнях влияют на вашего ребенка - [80]

Филлис Элкинс объясняет, в чем история о прошлой жизни Натали отличается от фантастических рассказов, которые та часто сочиняет:

При воспоминаниях она рассказывает всегда одну и ту же историю. Когда она фантазирует, то добавляет детали из других историй, из своего воображения и из волшебных сказок, которые ей читали. Она все смешивает вместе. Я могу легко определить это: она изменяет сюжеты и детали. Но сейчас она не фантазировала. Она очень уверенно и четко описывает детали. Она повторила все это по крайней мере три раза, и все совпадало.

Виктория Брагг работала в яслях, когда познакомилась с четырехлетним Марком, помнившим жизнь, которую они прожили вместе как муж и жена. Он повторял все ту же историю около четырех раз на протяжении нескольких недель.

Я росла при церкви как пасторская дочь, и я обучала многих детей различного возраста. Я знаю, что дети всегда забывают истории, которые они сочиняют. Они не могут не меняться, так как их маленькие головки не способны отчетливо запомнить все, что рождается в их воображении. Если дети сочиняют истории, пока мы занимаемся своими делами, они должны записать их, чтобы не забыть.

Но Марк был абсолютно последователен. Он рассказывал все точно так же и своей матери. Он никогда не ошибался в деталях – никогда.

Марк не казался расстроенным, когда сказал, что умер первым – его это нисколько не заботило. Но он становился очень настойчивым и рассердился, когда понял, что я не помнила этого. Каждый раз, встречая Марка, я задавала ему одни и те же вопросы, чтобы проверить, остаются ли прежними его ответы, например: «Когда это произошло?» Он всегда расстраивался и отвечал: «Я уже говорил тебе об этом».

Третий признак: Знание, не объяснимое опытом

Если вы услышите, как ваш маленький ребенок говорит о вещах, которым, как вы знаете, его никто не обучал и которые он не мог увидеть, значит, он сообщает вам о воспоминаниях из прошлой жизни. Помните, что только вы можете определить, что находится вне сферы опыта вашего маленького ребенка.

Конечно же, легче определить, что ваш ребенок может, а чего не может знать, если он совсем маленький и почти всегда находился рядом с вами. Вы знаете, что он мог видеть и слышать по телевизору, радио и что он мог узнать из книг. Так, к примеру, если ваш двухлетний или трехлетний ребенок точно рассказывает о распорядке дня моряка и правильно называет различные виды мачт, которые были на его корабле (детали, которые не известны вам), это может расцениваться как признак воспоминаний о прошлой жизни.

Когда дети становятся старше и их круг общения расширяется, становится трудно определить, что могло стать им известно обычным путем. Следуйте своей интуиции. Если вам показалось, что ребенок рассказывает о своем воспоминании из прошлой жизни, спросите его: «Откуда тебе это известно?» Если он ответит: «Просто известно», продолжайте выпытывать – возможно, вы наткнулись на след. Дети могут неожиданно открыться и сказать напрямик: «Когда-то я был здесь раньше, но ты не была моей мамой...»

Иногда воспоминание удается определить по одному-единственному замечанию. Но замечание, несущее в себе информацию, которая никак не может быть известна вашему ребенку из опыта, способно мгновенно выбить почву из-под ваших ног.

Серебряный зуб

Карен Грини, живущая на ферме в Иллинойсе, везла на машине домой от стоматолога свою трехлетнюю дочь, Лорен.

Лорен только что поставили на боковые зубы шесть неуклюжих серебряных коронок. Но она была хорошей пациенткой – ни разу не заплакала и слушалась врача во всем. По дороге домой она произнесла озабоченно: «Я не люблю серебряных зубов, помнишь, когда мы умерли вместе, те плохие дядьки забрали наши серебряные зубы?»

Когда она это произнесла, мое сердце дико забилось, а руки задрожали. Я свернула на обочину и затормозила, чтобы никуда не врезаться. Так как мы евреи, я сразу поняла, что Лорен говорит об уничтожении евреев нацистами. (Нацисты вынимали золотые и серебряные коронки из ртов своих жертв.) Я знала, что не ослышалась, знала, что дочь не шалит. Я даже не подумала, что она может говорить о чем-то ином. Я почувствовала правду ее слов. Я действительно верила в то, что она помнит, как мы были где-то вместе и что кто-то вытащил наши серебряные зубы.

Лорен сказала это без всякого страха. Она не кричала, не топала ногами, не отказывалась, чтобы ей ставили эти серебряные коронки. Она сказала просто, как говорят: «Как ужасно, что идет дождь, когда так хочется кататься на велосипеде!» Она произнесла это, словно знала, что я прекрасно пойму, о чем она говорит. Казалось, что она просто хочет напомнить мне о том, что мы когда-то пережили вместе, в ее голосе не чувствовалось беспокойства – лишь озабоченность по поводу того, что те плохие дядьки могут снова захотеть забрать ее серебряные зубы.

Вероятность того, что Лорен могла знать, что фашисты снимали коронки с обреченных, – нулевая. Даже мой десятилетний сын, которому многое известно о войне, не знает этих деталей. Они ничего не смотрели по телевизору на эту тему. Я не читала им о концлагерях. Я никогда не хотела пугать их подобными вещами. Это совсем не то, что им необходимо знать. В этот момент я ощутила прилив особой любви к Лорен и полностью поверила в то, о чем она говорила. И я подумала, как хорошо, что сейчас у нее такая спокойная жизнь после трагедии, которую она пережила в предыдущей жизни.