Прошлогодний снег - [9]
Директор резвился как мог.
— Ладно, — сказал я, — я не выпущу ваш брак.
И я стал ОТК. Утром я обходил цеха и смотрел, все ли в порядке. Цеха гнали план. Мы должны были ежедневно выпускать 80 тысяч книг. Если их было меньше, со всех нас снимали стружку.
Клавдия Анисимовна, толстая и подвижная начальница брошюровочного цеха, всегда встречала меня у дверей цеха.
«Господи, кто к нам пришел-то, — ласково говорила она, закрывая своим телом груды бракованных книг. — Господи, Толенька, уж мы так рады, так рады…»
Я чувствовал себя, как милиционер, поймавший на шоссе «левого» шофера. Я был при исполнении. «Приветствую вас, мадам, — говорил я. — Как насчет брака?»
«Какого брака? — пугалась Клавдия Анисимовна. — Что ты, Толенька?»
Но я уже шел по цеху, зорко просматривая брошюры и книги, предназначенные к сдаче в магазины. Молодые работницы, улыбаясь, говорили мне: «Здравствуйте, Анатоль Саныч, что же вы к нам на танцы не ходите?»
«Здравствуйте», — угрюмо бурчал я, разглядывая продукцию.
Брака было много. Но это был «допустимый брак». Это был брак, который мы ежедневно видим на прилавках магазинов. Мы и не подозреваем, что это брак. Но вы уж мне поверьте — это брак. И тут мой глаз упал на стопку брошюр, на которых было написано: «Тыков-Щедр».
— Клавдия Анисимовна! — запел я. — Подойдите ко мне, голубушка. Что бы значило это «Тыков-Щедр»?
— Господи, — сказала Клавдия Анисимовна, — подумаешь, невидаль. Это написано, что книжка называется «Салтыков-Щедрин».
— Где вы видите «Салтыков-Щедрин»? — заорал я. — Здесь написано «Тыков-Щедр», а остальное зарезано на машине, где у вас работает пьяный резальщик или черт знает кто. — Я запрещаю сдачу этой книги в экспедицию. Ферштейн зи?
— Да ты что, Толя, — серьезно сказала Клавдия Анисимовна. — Да ты, кажись, хочешь мне план сорвать? Ты что, хочешь мастеров без прогрессивки оставить? Ты лучше посмотри, что в переплетном цехе делается. Вот где брак. А ты… Нашел, что браковать…
— Мадам, — сказал я железным голосом. — Я получаю зарплату за то, чтобы вы выпускали продукцию самого высшего качества. Скажем браку — нет! Советская детвора должна получать книжки только хорошие! Мы должны…
Но тут распахнулась дверь, и в цех вошел Лев Яковлевич, окруженный сверкающей свитой. По правую его руку шла главный инженер, бросавшая грозные взгляды по сторонам: все ли чисто? По левую его руку шла начальник производственного отдела, красивая женщина, имевшая право говорить правду в лицо директору. «Лев Яковлевич, — говорила она, — вы не правы! Этого работника надо наказать гораздо сильнее!»
Немного поодаль шествовал механик Сидоров. Он уже был под мухой, и его задачей было: во-первых, — не упасть, во-вторых, — починить тот или иной сломавшийся станок. Сзади, на почтительном расстоянии, следовали диспетчеры, мастера и общественные организации. Шествие замыкала Клара Абрамовна — начальник ОТК.
Клавдия Анисимовна метнулась к директору и стала что-то шептать ему на ухо, показывая глазами на меня. Глаза ее вращались, как колеса велосипеда.
— Где? — тихо спросил Лев Яковлевич.
Я не любил, когда он говорил тихо. Когда он говорил тихо, это значило, что кому-то сейчас будет плохо.
Не глядя на меня, он подошел к стеллажу с бракованным «Тыковым-Щедр».
— Ну и что? — спросил он, глядя мне прямо в нос. — Что ты здесь нашел, Шерлок Холмс?
— Это брак, — твердо сказал я.
— Где брак?
— Вот это брак.
— Угу. А это не брак? — он ткнул пальцем в стопку книг, предназначенных для экспорта.
— Это не брак.
— Какой ты еще молодой, — сказал директор. — Что ты не видишь своими молодыми глазами, где брак, а где не брак? Вот это брак — запрети его, — он кивнул в сторону экспортных книг, — а это, — кивок в злополучного «Тыкова-Щедр», — это выпусти. Ты меня понял, мальчик?
— Нет, — сказал я, — я вас не понял. Тут все наоборот. Мы должны…
— А я тебя с работы сниму, хулиган, — тихо сказал директор. — Ты у меня узнаешь, как пререкаться. Кто директор, ты или я?
Свита смотрела на меня печально и осуждающе.
— Вы, — сказал я, — вы директор.
— Мальчишка, — кричал Лев Яковлевич, — Клара Абрамовна, увольте его скорее! Я ему говорю, где брак, учу его, а он, вместо благодарности, спорит с директором. Как вам это нравится, Клара Абрамовна?
Клара Абрамовна подошла ко мне и шепнула:
— Не будьте дураком, сделайте, как он говорит.
Но мне уже попала вожжа под хвост, и я свирепо продекламировал:
— Я ОТК, что в переводе значит технический контролер. Это значит, что я должен стоять насмерть и не давать фабрике позориться. Я не могу выпустить этот брак. И я его не выпущу!..
Бракованный «Тыков-Щедр» попал на книжную базу. Через два дня зазвонил телефон, и вкусный нахальный баритон сказал:
— Так, вы что же это выпускаете, голуби? Брачок гоните? Актик на вас составим. Штрафик вам пришлем. ОТК у вас того, ушки развесил.
«Ну и черт с ним, — зло думал я, бросив трубку. — Я их предупреждал. Я же знал, что так будет. Клавдия Анисимовна записала себе выполнение плана этим „Тыковым-Щедр“, а теперь будет рекламация… Пусть директор выкручивается, мне-то что?»
Я злорадно написал докладную, которая кончалась словами: «…о чем я в свое время предупреждал».
Сборник анекдотов и сатирических рассказов из поздне-советского времени. Автор — один из писателей-сатириков, работавших в «Клубе 12 стульев» под псевдонимом «Евг. Сазонов».
Проснувшись рано утром Том Андерс осознал, что его жизнь – это всего-лишь иллюзия. Вокруг пустые, незнакомые лица, а грань между сном и реальностью окончательно размыта. Он пытается вспомнить самого себя, старается найти дорогу домой, но все сильнее проваливается в пучину безысходности и абсурда.
Когда твой парень общается со своей бывшей, интеллектуальной красоткой, звездой Инстаграма и тонкой столичной штучкой, – как здесь не ревновать? Вот Юханна и ревнует. Не спит ночами, просматривает фотографии Норы, закатывает Эмилю громкие скандалы. И отравляет, отравляет себя и свои отношения. Да и все вокруг тоже. «Гори, Осло, гори» – автобиографический роман молодой шведской писательницы о любовном треугольнике между тремя людьми и тремя скандинавскими столицами: Юханной из Стокгольма, Эмилем из Копенгагена и Норой из Осло.
Книга посвящается 60-летию вооруженного народного восстания в Болгарии в сентябре 1923 года. В произведениях известного болгарского писателя повествуется о видных деятелях мирового коммунистического движения Георгии Димитрове и Василе Коларове, командирах повстанческих отрядов Георгии Дамянове и Христо Михайлове, о героях-повстанцах, представителях различных слоев болгарского народа, объединившихся в борьбе против монархического гнета, за установление народной власти. Автор раскрывает богатые боевые и революционные традиции болгарского народа, показывает преемственность поколений болгарских революционеров. Книга представит интерес для широкого круга читателей.
Французская романистка Карин Тюиль, выпустившая более десяти успешных книг, стала по-настоящему знаменитой с выходом в 2019 году романа «Дела человеческие», в центре которого громкий судебный процесс об изнасиловании и «серой зоне» согласия. На наших глазах расстается блестящая парижская пара – популярный телеведущий, любимец публики Жан Фарель и его жена Клер, известная журналистка, отстаивающая права женщин. Надлом происходит и в другой семье: лицейский преподаватель Адам Визман теряет голову от любви к Клер, отвечающей ему взаимностью.
Селеста Барбер – актриса и комик из Австралии. Несколько лет назад она начала публиковать в своем инстаграм-аккаунте пародии на инста-див и фешен-съемки, где девушки с идеальными телами сидят в претенциозных позах, артистично изгибаются или непринужденно пьют утренний смузи в одном белье. Нужно сказать, что Селеста родила двоих детей и размер ее одежды совсем не S. За восемнадцать месяцев количество ее подписчиков выросло до 3 миллионов. Она стала живым воплощением той женской части инстаграма, что наблюдает за глянцевыми картинками со смесью скепсиса, зависти и восхищения, – то есть большинства женщин, у которых слишком много забот, чтобы с непринужденным видом жевать лист органического салата или медитировать на морском побережье с укладкой и макияжем.
Апрель девяносто первого. После смерти родителей студент консерватории Тео становится опекуном своего младшего брата и сестры. Спустя десять лет все трое по-прежнему тесно привязаны друг к другу сложными и порой мучительными узами. Когда один из них испытывает творческий кризис, остальные пытаются ему помочь. Невинная детская игра, перенесенная в плоскость взрослых тем, грозит обернуться трагедией, но брат и сестра готовы на всё, чтобы вернуть близкому человеку вдохновение.