Прошлое Тавриды - [29]

Миссионерская деятельность боспорского епископа проявилась, между прочим, в том, что аланский князь Миллен отверг свое греческое исповедание и присоединился к Риму. Его примеру последовал князь Зихов (Джигегов), Верзахт, который удостоился получить почетное послание папы из Авиньона, датированное июлем месяцем 1333 г.[5] В 1350 году Зихия получила от папы Климента  VI своего епископа в лице францисканца Иоанна.[6]

Папа принимал близко к сердцу интересы христианского населения этой далекой окраины культурного мира. В 1322 году постигло Сугдею страшное несчастие. Раздор между Греками и Тюрками повел к столкновению; победа осталась сначала на стороне Греков; но затем “Тюркам помогли их сообщники, которые перебили Византийцев страшнейшим образом и выгнали большую часть их”. Так сообщает Ибнбатута об этом событии. А в сугдейском синаксаре стоит заметка такого содержания: “8 августа пришел уполномоченный хана Узбека по имени Карабулат, и занял Сугдею без боя, приказал снять все колокола, сломать иконы и кресты и запереть двери церквей: была печать, какой никогда не бывало”. В январе следующего года занесена заметка: “безбожные Агаряне закрыли божественную и святую икону Спасителя в царских вратах богоспасаемого города Сугдеи”[7].

Вести об этом погроме дошли до папы, пребывавшего тогда в Авиньоне и он обратился с посланием к хану Узбеку, прося его дозволить изгнанникам воротиться и восстановить в прежнем благолепии храмы.[8] Заступничество папы, по-видимому, не имело успеха, и под 1327 годом в синаксаре стоит запись о разорении городского замка и церквей св. Софии. Св. Стефана и св. Варвары. Это дело совершил Агач-Пасли по приказанию хана Узбека и Толактемира, его наместника. Путешественник Ибнбатута, посетивший Сугдею в 1334 году, застал там почти  исключительно тюркское население. Тем не менее, несмотря на все невзгоды, город сохранил часть своего исконного греческого населения, которое продолжало жить в старых идеях связи с империей и патриархией, как видно из летописных заметок в том же много раз помянутом      синаксаре, которые продолжаются до 1419 г. Город сохранял свое значение торгового порта, ближайшего к татарской столице в пределах полуострова, Солхату (ныне Старый Крым), где проживал наместник золотоордынского хана. Венецианцы договором с ханом Джанибеком от 1347 года обеспечили себе право торговли в Солхате с уплатой 2% пошлины с проданного. В позднейших двух договорах (один от 1356 года, а другой позднее, без точной даты) подтверждается право Венецианцев торговать в Солхате, при чем помянуты также три портовых города: Прованто, Калиера и Солдайя, где положена пошлина в 3%[9]

Гораздо менее сведений дошло до нас о жизни Боспора в XIV веке. По-видимому, этот город не подвергался таким разорениям, какие испытывала Сугдея. Интересные упоминания сохранил о нем арабский писатель Ибнбатута, который высадился здесь на пути из Синопы в 1334 г. и сделал остановку перед отъездом сухим путем в Кафу.

Подробно описав свою высадку, Ибнбатута продолжает так: «Я увидел церковь, направился к ней, застал в ней монаха и на одной из стен церкви увидел изображение мужчины  арабского, в чалме, опоясанного мечом и с копьем в руке. Перед ним горела лампада. Я сказал монаху: «что это за изображение?» Он ответил: «это изображение пророка Али», я удивился его ответу. Мы переночевали эту ночь в церкви и сварили себе кур, которых привезли с собою на корабле… Местность эта, в которой мы остановились, принадлежит степи, известной под именем Дешт-Кипчак. Дешт по-турецки значит степь. Степь эта зеленая, цветущая, нет на ней ни дерева, ни горы, ни холма, ни подъема. Нет в ней и дров, а жгут они (жители) только сухой помет, который называют тезек (=кизяк). Видишь, как даже старейшины их подбирают его и кладут в полы одежды своей. Ездят в этой степи не иначе как на телегах, а расстилается она на шесть месяцев пути; из них три едешь по землям султана Мухаммеда Узбека, а три по другим владениям. На следующий день после нашего прибытия в эту гавань один из купцов, наших товарищей, отправился к тем в этой степи, которые принадлежат к народу, известному под именем Кипчаков, - они христианской веры -–и нанял у них телегу, которую тащил конь. Мы сели в нее и прибыли в город Кафу».[10]

Вряд ли возможно сомневаться в том, что церковь, в которой провел ночь Ибнбатута, есть храм св. Иоанна Предтечи, на одной из колонн которого красуется надпись с датой 6265 лето от Адама, т.е. 757 год нашей эры.[11] В высшей степени интересно сообщение Ибнбатуты о том, что в окрестностях города среди кипчацкого населения были христиане. Очевидно, они были греческого православного исповедания, так как римско-католическая пропаганда еще только начиналась около этого времени. Если местные Кипчаки обратились в христианство. То отсюда справедливо будет заключить, что туземное христианское население было достаточно многочисленно и сильно в своем христианском просвещении.

После разгрома Сугдеи в 1327 году нет известий о нападениях татар на побережные города до 1344 года, когда хан Джанибег вступил в войну с Генуэццами и угрожал Кафе. Но Генуэзцам удалось отстоять центр своего господства на побережье, они разбили войска хана, и заставили его возместить подчиненные городу убытки. Вскоре после этого возгорелась вновь вражда между Генуей и Венецией, и война, начавшаяся в 1349 году, закончилась в 1355 г. торжеством Генуи. Развивая свое могущество на черном море, Генуэзцы заключили в 1365 году договор с Татарами, по которому им была предоставлена пришедшая к тому времени в упадок Сугдея с ее округом на тех же правах, на каких они владели Кафой. В последовавших затем договорах 1380, 1381 и 1387 годов