Прошлое и будущее - [33]

В деревне, без претензий

Те несколько недель, что мы провели в Нью — Йорке, позволили нам встретиться со всеми французскими артистами, работавшими там. Мы быстро прониклись взаимной симпатией с танцевальной парой — Флоранс и Фредериком. Фредерик Апкар был армянином по происхождению и очень хорошо разбирался в вопросах шоу — бизнеса. Впоследствии он сделал прекрасную карьеру в Лас — Вегасе в качестве продюсера. Зная, что мы ищем работу в городе, он добился для нас прослушивания в кафе «Сосайети Даун — таун», после которого мы получили трехнедельный контракт на время праздников. И вот, закончив выступления в «Латинском квартале» Монреаля, мы сели на поезд до Нью — Йорка, «дворца наших надежд и фантазий», чтобы приступить к новой работе. Мы уже собрались было, отгородившись шторами, растянуться на своих спальных местах, как вдруг поезд замедлил ход. В вагон садились таможенники, проверявшие паспорта пассажиров. Конечно же, для въезда в Америку нужна была виза, и, конечно же, срок действия нашей визы уже истек. Нас без лишних разговоров вместе со всем багажом высадили в чистом поле, вдали от всякого жилья. Когда мы пришли в себя, то поняли, что стоим, как два идиота, по колено в снегу, даже не представляя, что делать дальше. Есть ли на свете добрый Боженька, помогающий легкомысленным юношам? Возможно, есть. Наверное, он и принял обличье человека, который, проезжая мимо, прихватил нас с собой и довез до бакалейной лавки, стоявшей посредине «ничего». Там мы выпили какой‑то обжигающий напиток, съели по «горячей собаке», немного отогрели свои кости и, что важнее всего, в срочном порядке позвонили Эдмону Мартену, который приехал и забрал нас. На следующий день нам предстояло на предельной скорости нестись за визами. Чтобы не терять время даром, Эдмон в очередной раз задействовал свои связи, и уже через два дня мы дебютировали на сцене кафе «Сосайети Даун — таун», в легендарном Гринвич — виллидже, районе артистов и музыкантов. Это было единственное кабаре, где выступали одновременно белые и чернокожие артисты. Звездами были молодая артистка Пети Пейдж, выпустившая море дисков, и юморист Джек Гилфорд, который впоследствии снялся в большом количестве музыкальных и комедийных фильмов. Был период рождественских и новогодних праздников, и людям хотелось развлечений больше, чем в обычные дни. Нас представили, как первосортных французских артистов. В то время французы пользовались в Соединенных Штатах большим успехом: Жан Саблон, Шарль Трене, Эдит Пиаф и «Друзья песни», название которых Эд Салливан, ведущий самой популярной эстрадной передачи на телевидении, никак не мог произнести правильно, объявляя: «Andnowladiesandgentlemen[32], выступают “Шампиньоны песни”![33]». Радиостанция CKVL[34] выдвинула даже новый лозунг: в кои‑то веки наплевать на песни на английском языке! Джек Тьетломэн, человек дальновидный, понимая, что ветер подул в новом направлении, решил уделить французской песне особое внимание. Все это называлось «Пятнадцать минут французского шансона», и, таким образом, в течение дня можно было услышать все, что тогда пелось во Франции: песни в исполнении Эдит Пиаф, Лины Маржи, Люсьена Делиля, Шарля Трене, Мориса Шевалье, Луи Марьяно, Жоржа Ульмера, Ива Монтана и Тоамы — очень популярной бельгийской певицы, рекордсменки по количеству выпущенных пластинок не только во Франции, но также в Бельгии и Канаде. А, кроме того, — десятки других исполнителей и Лина Рено с песней «Хижина в Канаде», по поводу которой один канадец, малость обидевшись за свой современный город, сказал: «Сразу видно, что она не лопатила тут снег зымой!» Готовилась новая французская революция, на этот раз на континенте, находившемся по ту сторону Атлантического океана, революция «в перчатках», оружием которой были рифмы и ноты.

Итак, Франция занимала главенствующее место на афишах всего города, а мы при этом имели право только на пять песен, и ни одной больше. Представление было расписано по минутам, чтобы успеть освободить зал до начала следующего спектакля. В рождественский вечер после выступления незнакомая симпатичная молодая дама бросилась ко мне и поцеловала взасос, не спросив на то моего разрешения. Поцеловала так, что я чуть было не задохнулся. Затем, томно вздохнув, воскликнула: «Oh! Frenchkiss!»[35] и навеки исчезла из моей жизни.

Выступление состояло из написанных нами песен, к которым мы добавили очень удачную песню Жоржа Ульмера — «Пигаль». Не скажу, чтобы мы пользовались бешеным успехом у публики, но все же достаточно нравились ей, и наш контракт был продлен с трех недель до пяти. В последние две недели нам повезло — звездой спектакля была великолепная Сара Воган, которую мы каждый вечер слушали с замиранием сердца. Вдохновленный очень хорошими отзывами критики, наш дуэт стал отказываться от мелких предложений. То была большая ошибка, поскольку других предложений не последовало. Пора было возвращаться в Монреаль, который ждал нас с распростертыми объятиями.

Возвращение в новый «отчий дом»

Вернувшись, мы попали на строительную площадку, которая кишела рабочими! Мартен поспорил, что все будет готово ко дню открытия, и он действительно собирался выиграть пари! Всюду что‑то забивали, разбивали, переносили, вешали: старый танцзал на глазах превращался в мюзик — холл районного масштаба, но делалось все с американским размахом. Высоченные молодчики, крепкие, как вековые дубы, работали не покладая рук, чтобы «Фазан» был готов к условленной дате. Вот, наконец, повешен последний занавес, и «Золотой фазан», что на пересечении улиц Сен — Лоран и Сент — Катрин, готов к премьере. Настоящую карьеру наш дуэт сделал в Квебеке. «В каждом городе, — говорил Эдмон, — есть разряд людей, никогда не посещающих кабаре. Именно их я и хочу привлечь». Если честно, то ему нечего было опасаться: заведение находилось в очень популярном районе, и я был уверен, что посещать его будут только местные завсегдатаи. С тех пор я научился не делать поспешных выводов. В первый же вечер все столики были заняты, вместо пива подавали шампанское, а в зале то и дело мелькали дорогие меха, вечерние туалеты, на руках сверкали драгоценные камни. Завсегдатаев Эдмон поместил вдоль стен зала. Случайные посетители не допускались, им нечего было делать рядом с людьми из «высшего общества»: интеллектуалами, студентами, будущими адвокатами, врачами — многие из которых, такие как Рене Левеск, например, впоследствии стали министрами и заняли ответственные посты в администрации провинции. Вечер удался на славу, это был настоящий триумф. Эдмон в тот вечер был на седьмом небе и даже ничего не пил.