— Если у нас пойдут вязальные изделия, то я планирую расширяться, — сказал Мирон, вертя в руках вязанную шапку.
— Ходят слухи, что на твой бизнес наезжают. Или женщины языком болтают?
— Пробовали, но я принял меры, — ответил Мирон. — А на кого сейчас не наезжают? Время такое, бандитов прижимать стали, вот они и бесятся.
— А прижимают их те же бандиты, или кто другой бандитской наружности объявился?
— Время малиновых пиджаков и золотых цепей ушло, сейчас бандиты грамотные, при каждом юрист имеется, отожмут бизнес, не подкопаешься, — Мирон замолкает и подходит ко мне. — А с чего вдруг интересуешься?
— Так, для поддержания разговора, не о шапках же мне с тобой разговаривать.
— Помнится, ты требовала разговоров только о работе.
— Так я о работе и говорю, отожмут у тебя бизнес, придётся к другому боссу привыкать.
— А если другой босс будет более требовательным и прижимистым?
— Ты имеешь в виду «жадным»? Так я уже такое проходила, до тебя хозяин здания был так жаден, что порой до смеха доходило. Ничего, выжили, понятно, что на норковые шубы и на машины я не рассчитываю, поесть бы, а на тело найду что надеть, руки и мозги имеются.
— Мне бы твои заботы, — вздыхает Мирон. — Отец хочет супругу на отдых вывезти, машину ей новую купить, летний дом перестроить, а тебе только живот набить и больше ничего не нужно, даже завидую такой рациональности.
— Так я живу по средствам, а твой отец, видимо, переоценивает ваши возможности. Или ты прибедняешься?
— Я хочу бизнес расширить, на его хотелки пока денег нет.
— Я бы подсказала, как выкрутиться, да не буду, ты босс, большой человек, крупный бизнесмен, сам свои проблемы решай.
— Я уже думал, как сэкономить: стоит поубавить аппетиты мачехи, и на расширение бизнеса деньги найдутся.
— А что же так, пока она тебя молодого обихаживала, всё устраивало, а сейчас, когда требует положенной заботы, ты её обжорой называешь? Не хорошо так с женщиной поступать, она уже не в том возрасте, чтобы мужа богатого найти, ей теперь за старого держаться надобно.
— Ты же её ненавидишь?
— С чего вдруг? Я просто оставила её в прошлом и забыла, равнодушие и забвение похлеще ненависти будут.
Мирон уставился на меня, пару минут смотрел, не моргая, а потом ухмыльнулся:
— А ты права, Надя, зачем ненавидеть, когда можно просто вычеркнуть человека из своей жизни и забыть о нём, это действительно похлеще будет. И я так понимаю, что на мировую ты не пойдёшь?
— Нет, я даже видеть этот призрак из прошлого не хочу, и знать о ней не желаю! Забыла, значит, забыла. Столько лет прожила без этого человека, так зачем возвращаться в прошлое?
— Забавная у тебя позиция: оставила в прошлом, забыла, вычеркнула из жизни, а если с тобой так поступят?
— Так поступали и не раз, кто-то всегда остаётся в прошлом, люди расстаются, разъезжаются, уходят в мир иной, и их оставляют в прошлом. Или нужно все эти призраки с собой в будущее тащить? Так и надорваться можно.
— Ты обиделась на мать, что она не вытащила тебя из тюрьмы?
— Ты плоско мыслишь, Мирон. Она ушла от нас в самый тяжёлый момент, просто перешагнула через все годы совместной жизни с отцом, но при этом не забыла забрать меха и драгоценности, которые он ей дарил. И через меня перешагнула, как будто я не её дочь. А тюрьма случилась позже, это уже были последствия. Так почему я должна брать такого человека в своё будущее? Зачем мне это нужно, чтобы при очередном кризисе меня снова предали? Я не настолько глупа, чтобы наступать несколько раз на одни и те же грабли.
— Как ты хорошо всё по полкам разложила, но в жизни намного сложнее…
— Умоляю, босс, «не учите меня жить, лучше помогите материально»! Ты, милый изнеженный мальчик, получивший деньги от родителя, который в своё время нажил их разными способами, будешь учить меня жить? Мне страшно думать о твоей жизненной философии, и, пожалуйста, уволь меня от этого, я живу по своим понятиям, а ты живи по своим. Думаю, они сильно отличаются, но не тебе «обращать меня в свою веру», ты её не выстрадал, а получил в наследство и поэтому не имеешь права проповедовать.
— Ну и завернула… — Мирон усмехнулся.
В этот момент дверь его кабинета открылась, и вошли три молодых человека в форменной одежде с надписью «ОХРАНА» на правом кармане и правом же рукаве. Я сначала оценила одежду, не очень удобная, слишком много резинок и утяжек, и мужчины смотрятся, как перевязанная нитками колбаса. Никакой грации, простоты и комфорта, вычурность и дороговизна в глаза бьёт, а сидит одежда плохо, визуально портит фигуры. Жуть какая, кто же её моделировал?
Поднимаю глаза, чтобы рассмотреть лица вошедших и зло ухмыляюсь. Так вот какие меры босс принял, а не просчитался ли?
— Какие люди в нашем захолустье?
Встаю со стула и подхожу к Никите. Он в первую минуту меня не узнаёт, а потом вижу, как меняется его взгляд. А он предпочел бы со мной никогда не встречаться, ох, и не повезло же ему! Наш городок хоть и насчитывает несколько сотен тысяч жителей, но всё же здесь трудно надолго затеряться, рано или поздно обязательно столкнёшься.
— А босс решил краснопёрых к охране подключить? Так это не выход, ты уверен, что они лучше, чем бандиты? Их от бандитов отличает только то, что они находятся по другую сторону колючей проволоки, других отличий нет.
