Прошито насквозь. Рим. 1990 - [20]

Ева поднапряглась и заставила его отступить, но не успела взобраться на ступеньку вверх, потому что Лука очень быстро опомнился и налег на нее всем весом. Он был пьяным, и его сила плескалась, не зная границ, поскольку рассудок отключился.

Несколько шагов вниз, она даже не успела сосчитать их. За спиной зашевелилась темнота — почти осязаемая и душная. Она сжала зубы и метнулась в сторону, чтобы обмануть его. Помогло, но ненадолго — она проскользнула мимо, прежде чем он зацепил ее за локоть и вернул обратно. Они не сдвинулись с мертвой точки, а просто поменялись местами. Тем хуже — теперь она видела, что темнота начинается через две ступеньки. Он тянул ее вниз, и его глаза смеялись.

— Я не собираюсь тебя насиловать, но дай мне шанс. Как несправедливо, что ты не даешь мне возможности проявить себя. Твоя жизнь станет богаче, если ты станешь впускать людей, а не запираться изнутри. Может быть, твой Адам не самый лучший мужчина в мире? Откуда тебе знать, что ты теряешь или что выигрываешь, если ты ничего еще не пробовала?

Он назвал имя Адама, и Ева почти взвизгнула от злости, пытаясь вырваться. Стоять на каблуках не очень удобно, особенно после трех часов беготни. Если он перетянет ее, то она просто соскользнет по ступенькам, как в тот раз. Делать нечего — придется закричать.

Она набрала побольше воздуха в легкие и запрокинула голову, но услышала знакомый стук и остановилась. Адам приближался к двери в погреб. Только его трость могла издавать такие звуки, соприкасаясь с вымощенной камнем дорожкой.

— Ей осталось разобраться с винным погребом, — раздался глухой голос, по которому можно было узнать хозяина. — Вы можете присоединиться к ней.

Лука не слышал этих слов, и ему было все равно, что шаги третьего человека неумолимо приближаются к двери в погреб.

— Пусти меня, тебе же хуже будет, — прошептала она. — Сюда идет Адам, так что лучше отвали к черту.

Он не слушал ее, и Ева все же решилась крикнуть. Теперь она знала, кого звать на помощь.

Трость застучала по ступенькам, шаги приближались очень быстро, Лука отвлекся от нее и на мгновение утратил контроль. Ей этого хватило, чтобы вывернуться и обрести свободу. Можно было бы побежать наверх оставить его здесь или даже запереть дверь на ключ — только позвать того гаденыша-официанта. Она ожидала увидеть Адама, но когда поднялась на пару ступенек, поняла, что он уже добрался до Луки. Трость покатилась по ступенькам вниз, отсчитывая секунды. Адам и Лука сцепились как два зверя, и она метнулась к ним, позабыв о своих планах.

Липкий страх расползся по коже, и она схватила того, кто был ближе — кажется, Адама.

— Оставь его, пойдем наверх.

Но гнев ослепил Адама, и он не слышал ее слов. Все что он видел — ожившую картинку из ее детских рассказов и мужчину, пытавшегося утянуть ее за собой вниз по лестнице. Гнев хлынул ледяной волной, смывшей все укрепления. Обычно он был спокойным и порой даже слишком пассивным, но сейчас все его защитные механизмы вышли из строя. Никто не смеет причинять боль Еве. Никто не смеет так с ней обращаться.

Оставшаяся без поддержки правая нога подвела его, он потерял равновесие, но слишком крепко держал при этом Луку, и они покатились по лестнице вниз — так же, как когда-то Ева. Пересилив желание броситься за ними, она сама выбежала прочь и вернулась только с хозяином дома. Лица гостей смылись в сплошную полосу безликих черт и ужимок, а праздничные огоньки ослепили глаза после тусклого света, проникавшего за дверь погреба. Ей было все равно, как она выглядела и что говорила, ей хотелось только, чтобы кто-то включил свет и помог во всем разобраться.

Лука умер на следующий день. Он слишком сильно ударился головой при падении. Ускорение, плюс собственный вес и опьянение. Адам был трезвым — он просто не успел ничего выпить. В ближайшие пятнадцать лет выпивать ему не придется — в тюрьме не подают спиртных напитков.

Роковая женщина сама стала объектом поисков для фотографов-любителей. Ева пряталась от них по подъездам, но все равно не могла оставить их за границей сознания. А ей так хотелось остаться одной.

Фотоаппараты лежали, сваленные в углу как куча мусора. Книги покоились на своих местах в шкафу. Телефон отключен — мать Луки звонила ей несколько раз и за это время Ева успела наслушаться самых страстных проклятий. Если коротко, то она должна была сгореть в аду, а перед этим попасться какому-нибудь маньяку, чтобы хотя бы четверть всех пожеланий безутешной матери обрели реальную форму. Еве было все равно, чего желали ей, но когда женщина, что родила этого самого Луку, начинала покрывать Адама оскорблениями, она давала отбой. Да, той женщине было больно. Но это не значило, что она была единственной, кто страдал.

Сколько драк по всей Италии начинаются и заканчиваются ежедневно? Сколько из них происходят из-за женщин? Сколько приводят к чьей-то смерти? Адам и Ева оказались жутко невезучей парой.

Она приходила к нему в тюрьму и говорила с ним, обещая, что будет поддерживать несмотря ни на что. След от губ Луки на ее шее не сошел за основание для подозрений. Его вообще пропустили мимо судебных материалов.