Прошито насквозь. Рим. 1990 - [17]

Ева обнимала его и прижималась носом к его груди.

— Я всегда буду любить тебя, — говорила она. И плевать, что это были банальности.

И все же, им пришлось разделиться — когда выяснилось, что Ева была нужна вовсе не как обычный гость, а как профессионал, она решила, что от одной вечеринки большого вреда не будет. Адам обещал ей присоединиться позже — съемки должны были длиться только до полуночи, потом у режиссера была семейная программа, от которой он не собирался отказываться.

Никто из них не задумывался о том, что они ведут себя лишь как пешки в чужих руках. Почему Ева должна была подстраиваться под потребности своего знакомого и работать там, где все остальные хотели развлекаться? Почему Адам не мог поставить свои интересы на первое место, а режиссер с легкостью сообщал о том, что они свернут работу пораньше, поскольку ему нужно встретиться с женой не позже полуночи? Почему им не позволено подгонять график под себя?

Ева собиралась впопыхах — решение было принято в последний момент, и она не знала, что надеть. В результате остановилась на свободных брюках с золотым поясом, черном ажурном топе и легком жакете-болеро из тонкого сукна. По ночам все еще было довольно прохладно.

Адам наблюдал за тем, как она собирается, и в его взгляде переливались оттенки тревоги — все до единого.

— Ты так красива, Ева, — в который уже раз сказал он. — Ты просто невероятно красива. Как же мне сберечь тебя? Я жалею, что мы не встретились детьми. Когда-то я мечтал о том, что брошу карьеру модели — уж очень много лишений приходилось переносить. Усталые костюмеры и фотографы не стесняются в выражениях, когда перед ними лишь подросток. Хромой. Хромоногий. Увечный. Калека. Я слушал все это и думал: «Чего ради я так надрываюсь?». Но я вижу, что оно того стоило. Мы с тобой встретились, и я обрел покой. Словно без тебя моя жизнь была не то, что неполной… как бы сказать, чтобы не звучало пусто… она была нищей. И я никогда не ощущал покоя — мне всегда хотелось двигаться дальше, что-то толкало меня вперед, даже если ноги отказывались служить. Такое случалось часто, — он улыбнулся и пристукнул тростью — но мои усилия не были напрасными. Я пришел, и увидел тебя. Стакан с кофе, ремешок от фотоаппарата на шее. Нет бы бокал вина и жемчужное ожерелье. Но ты подарила мне спокойствие. Жизнь удалась. И единственное, чего боялся я — ты сама никак не могла успокоиться. Призрак прошлого — тот самый — преследует тебя до сих пор. А сегодня мне страшно.

— Это всего лишь поездка за город. Двухэтажный особняк в марокканском стиле — внутренний дворик, легкая колонная галерея, изразцовые плитки. Я буду снимать вечеринку — она не совсем неформальная. Оттуда должны утечь снимки — красивые и добрые, чтобы люди поверили, будто в мире шоу-бизнеса все гладко и тепло. Будто все эти люди любят друг друга и поддерживают теплые отношения.

— Я знаю, зачем ты туда едешь. Мне просто страшно, вот и все. И я не хочу тебя отпускать. Связывать и приказывать — и подавно не хочу. Что же делать?

— Доверься мне. Ничего не случится.

Стоило прислушаться к нему, но Ева провела уже десятки таких вечеринок, оставляя на пленке смеющиеся лица и забавные ситуации с безобидными розыгрышами. Эта работа не была официальной, но приносила хорошие деньги, а следующие три месяца — все лето — она хотела провести в мастерской Адама, закрывшись от всего мира. Как она могла пойти на это без денег?

Поэтому, справившись с пробудившейся тревогой, Ева поцеловала его и вышла на улицу, где ее уже поджидало такси. Все должно было идти по плану. Завтра утром эти страхи покажутся смешными.

Она не сразу поняла, что в числе присутствовавших затесались они оба — Лука и Энцо. Второй нашел ее сам — он предложил ей выпить, когда она наслаждалась трехминутной передышкой. Для того чтобы лавировать между кучками болтающих людей нужна определенная сноровка — не сбить с ног официанта, не смутить пару любовников, не влезть в чужой разговор. Если фотограф надоедает гостям, то его цена как специалиста резко падает. Люди пришли расслабиться, а не позировать и работать. Ева понимала это, а потому ограничивалась короткими перебежками. Это позволяло другим ощущать себя отдыхающими. У нее такие маневры напротив — отбирали много сил.

— Вы так собраны даже во время вечеринки? Оставьте камеру, дайте я подержу ее, пока вы будете пить этот коктейль, — улыбаясь, предложил Энцо. — Вы так молоды, но так серьезны. Даже самой красивой девушке такая мрачность не к лицу.

Она приняла из его рук бокал, но камеру не отдала.

— Спасибо, я действительно хотела пить, — благодарно сказала она. — Я приехала не отдыхать, а работать.

— Тише, — Энцо приложил палец к губам — если кто-то из гостей услышит это, то доверие к нашему гостеприимному хозяину растворится в воздухе. Разве мы этого хотим?

— Нет, — она покачала головой. — Сейчас допью и вновь на поиски.

— Когда ваша следующая остановка?

Она пожала плечами, наскоро выпила половину коктейля и оставила бокал на перилах. Ей не хотелось грубить, но она не видела смысла в этом разговоре.

Часы показывали половину двенадцатого, веселье только начиналось, и должно было продлиться примерно до трех или четырех часов утра. Адам обещал приехать в час или в половине второго. Хозяин обещал им одну комнату на двоих. Еще два часа до рая.