Прощённые долги - [48]

Убедившись, что попал именно в химическую лабораторию, Всеволод энергично постучал в дверь.

– Да-да! – послышался из кабинета мужской голос.

Всеволод приоткрыл дверь, что оказалось делом весьма нелёгким – работала тяга. Лишь бы Филипп Адольфович оказался там один – лишние свидетели могли только помешать.

Наконец-то совладав с дверью, Грачёв зашёл в кабинет и увидел за большим письменным столом заведующего, который на первый взгляд совсем не походил на бандита. Лет сорока, гладко выбритый, в коричневой замшевой куртке и жёлтой рубашке с кирпично-золотым галстуком, он производил впечатление добропорядочного обывателя с несколько более высоким уровнем доходов.

Сейчас Филипп как раз писал крупным размашистым почерком, и на его руке под лампой дневного света поблёскивало тонкое обручальное кольцо. Хозяин кабинета имел худощавое серьёзное лицо с чуть впалыми щеками, светлые брови и ресницы. Глаза его были опущены к листу бумаги, и цвет их Грачёв пока не сумел определить. На белой нежной коже рук и лица рассыпались, несмотря на осень, золотистые веснушки.

Грачёв, без приглашения усевшись напротив, расстегнул пальто и снял шляпу, положил её на колено. Потом продолжил изучать внешность своего визави, пытаясь предугадать, чем же у них кончится дело. У Готтхильфа был массивный, выступающий вперёд подбородок, маленький, почти безгубый рот. Принадлежность к определённому кругу можно было угадать разве что по блестящим от бриолина бесцветным волосам, запаху французской туалетной воды и дорогого табака.

– Наконец-то разделался! Задолбали совсем со своими отзывами! – Филипп сложил бумаги в картонную папку и отодвинул её подальше. – Вы по какому вопросу? Откуда прибыли? Вроде бы, на сегодня мы не договаривались…

– Я прошу прощения за не оговорённый визит. Надеюсь, вы поймёте, почему я не смог вас предупредить. Моя фамилия Грачёв, зовут Всеволод Михайлович. И я пришёл к вам по неотложному делу.

– Грачёв? Сын того самого полковника? – Филипп с готовностью протянул руку на правах старшего по возрасту. – Очень приятно познакомиться!

– Да, так оно и есть. Конечно, нужно было встретиться по уговору, но я не нашёл возможности. Всегда лучше действовать спонтанно…

– Вы поступили абсолютно правильно, – перебил его Готтхильф. – Честно говоря, я узнал вас сразу, но не понял, почему вы решили разобраться в том деле спустя пять с лишним лет. Кроме того, по вашему лицу я увидел, что вы настроены доброжелательно и вовсе не собираетесь выяснить отношения. Сразу скажу, что лично я в том деле участия не принимал. Обвинять меня в происшедшем тогда – всё равно, что предъявлять претензии Калашникову за убийства из его автомата.

Хрипловатый, низкий, но приятный голос Готтхильфа произвёл на Грачёва самое приятное впечатление. Как и предвидел Горбовский, Всеволод уже не думал о том, что перед ним сидит наёмный убийца, к тому же травник-чернокнижник.

– Я продаю свои препараты, и дальше они живут отдельной жизнью. Что ж, с сыном такого отца познакомиться всегда приятно. Что же вас привело ко мне?

– Во всяком случае, не желание сводить счёты, – честно сказал Грачёв. – На то и война, чтобы убивать врагов. У меня гораздо больше претензий к тем, кто травил отца на Литейном и выше. Но сейчас не об этом речь. Мы не можем позвонить себе зацикливаться на прошлом, когда опасность нависла над нами сейчас.

– Что вы имеете в виду? – Филипп достал пачку «Мальборо» и протянул Грачёву.

Они закурили, откровенно рассматривая друг друга. Перед ответственным разговором обоим требовалось мобилизоваться, настроиться и привести мысли в порядок.

– Я не знаю, имел ли полковник Горбовский право ставить меня в курс ваших отношений с Андреем. Тем не менее, он это сделал, – сообщил Грачёв. – И инициатива свести нас с вами тоже принадлежит ему.

– Значит, он счёл это целесообразным, – не моргнул глазом Готтхильф. – И я думаю, что на вас можно положиться. А разве Андрей сейчас в городе?

– Нет, он в командировке, по другому делу. У нас на каждом сотруднике по восемь-десять папок висит, и изволь разрываться. Не знаю, как он посмотрел бы на наше с вами знакомство, но Горбовский взял на себя ответственность. Ведь вашей персоны всё происходящее непосредственно касается. Речь идёт о завладении банком данных, находящимся в распоряжении Андрея.

Потом Грачёв шёпотом, торопливо, стараясь выжать самую суть, рассказал Готтхильфу о последних событиях. Тот молча выслушал, кивнул головой и вдруг как-то стеснительно, одними губами, улыбнулся.

– Может быть, кофе выпьем? Не бойтесь, не отравлю.

– Мне, знаете ли, как-то всё равно, – откровенно признался Грачёв. – Я жить не хочу с тех пор, как потерял брата. Одно время о суициде подумывал…

– А вот этого не надо! – погрозил длинным пальцем Филипп. – Ваш брат – настоящий герой, достойный сын своего отца. Если вы такой же, я буду счастлив работать с вами.

– Я тоже, – не стал скрывать свои чувства Всеволод. Он машинально отгонял ладонью сигаретный дым. – Понимаете, я уже научился чуять волчьи ямы. А дело профессора Аверина – именно такая яма и есть. Не знаю, Ювелир её роет или кто-то другой, но надо принимать меры.