Прощённые долги - [41]

– И это можно было сделать легче. – Озирский, еле сдерживая зевоту, смотрел на тёмное здание Гостиного двора. – Ты уже привык всё запутывать, Севыч. Можешь строить какие угодно догадки, но я тебе отвечу так. Если меня решили ликвидировать или украсть, они всё равно это сделают. Если же действительно причины перемены имён достаточно безобидные, и я могу помочь Аверину, надо идти до конца. Ещё раз напоминаю, что я дал профессору слово…

Глава 4

Марина Цветкова, темноволосая, гладко причёсанная женщина в милицейской форме, со старомодно уложенными на затылке косами и спокойным взглядом серых больших глаз, внесла в кабинет палехский поднос с пятью стаканами крепкого чая. Сноровисто, будто вагонная проводница, она составила подстаканники на салфетку. Последней сняла вазочку с сахарным песком и пошла к двери.

Полковник Горбовский весело потёр руки:

– Ну, Маришка, кормилица ты наша!.. Сейчас хоть горяченького выпьем, а то всё минералка да минералка. Будь добра, забери бутылки. – Захар кивнул на посуду, занявшую весь подоконник его нового кабинета. – А то неприлично – люди приходят, а начальник, как алкаш, бутылками под столом гремит!

Марина молча процокала каблучками по жёлтому, как воск, полу кабинета, собрала бутылки с подоконника. К двери она шла бесшумно, по тёмно-бордовой ковровой дорожке. Пять человек, сидевшие в кабинете, даже не заметили, как подкрался тёплый сентябрьский вечер.

Отхлебнув чаю, Горбовский обратился к Грачёву, который копался в своей модной папке из крокодиловой кожи.

– Всеволод Михалыч, как с кладбищами дела обстоят? С теми самыми тайниками-могилами? Надо бы уже кое-какие результаты иметь.

– А кто сказал, что мы их не имеем? – Грачёв, как всегда, завёлся с пол-оборота. – Двадцать пятого числа я, скорее всего, смогу их представить. – Он нашёл нужную бумагу и тоже принялся за чай, нахально опустив в стакан четыре ложечки песка. – Так что считайте – могильная шарага у нас в руках.

– Да ну! – удивился Горбовский. – А кто ею занимался?

– Тенгиз Варлаамович – он такие дела любит. Одно время ему помогал Минц, но после ранения он ещё не набрал форму. И кое-кто, – Грачёв выразительно понизил голос, – из внештатных доброжелателей.

– Так Дханинджия с Гуком, кажется, ездили те самые цистерны «Камикадзе» разминировать. Верно. Геннадий Иваныч?

– Горбовский повернулся к своему преемнику на прежней должности, подполковнику Петренко. Геннадий Иванович, как и Захар Сысоевич, ещё не привык новым погонам и чувствовал себя неловко. Худощавый, строгий, в модных очках, он смотрел на Горбовского, как всегда, немного насмешливо, словно знал о нём что-то неприличное. Сейчас он достал из баночки две горошинки поливитаминов и кинул их в рот.

– Да, ездили, и поработали на славу. Претензий нет. Напротив, им объявлена благодарность, – ответил Петренко, запивая чаем сладкие горошинки.

– Слава тебе, Господи! – Захар едва не перекрестился, и Петренко опять дёрнул тонкими губами. – А то я весь извёлся, пока они там были. Да и сапёры невероятно рисковали. Одно неверное движение – и, как в детской страшилке, в деревне никто не живёт.

– Были приняты все меры предосторожности. Персонал эвакуирован. Переданная схема оказалась поразительно точной. – Петренко отставил подстаканник, промокнул салфеткой рот. – Сапёры, руководствуясь ею, обезвредили мины за считанные минуты. Изъятые наркотики уничтожены в присутствии Дханинджия и Гука, все документы оформлены. Я распорядился проследить за этим делом особо. Мы вот с Всеволодом прикинули – около миллиона долларов потерял господин Уссер…

– Геннадий, ты не куришь, а остальные пусть расслабятся. – Захар придвинул к сидящим за длинным столом пачку «Атлантиса» и зажигалку. – С поездом невероятно повезло, правда ведь? Если бы так и с остальными делами! Генерал прямо ушам своим не поверил. А вот другие расследования движутся со скрипом, – построжал Горбовский. – А, Александр Никитич?

Полковник посмотрел на светлого шатена с широко расставленными глазами, одетого в тёмно-серую «тройку» с множеством пуговиц-горошинок на жилетке.

– Мне жаловались, что ты как-то вяло работаешь по делу Илоны и Юрия Саламатиных. Хоть бы учёл то обстоятельство, что Илонин муж – швед. Может выйти международный скандал. Оно нам надо?

Александр Никитич Турчин невесело усмехнулся:

– Знаете, мне как-то всё равно, швед её муж или эфиоп. Эти подробности здесь ни к чему.

– Шуток не понимаешь! – сердито сказал Горбовский, допив чай. – Но ты мне всё-таки доложи, что конкретно там произошло. А то ведь шуму много, а толку мало. Вы с Чиряевым Валентином сейчас работаете? Как в городской прокуратуре на это смотрят?

– А как можно смотреть, если действительно налицо «глухарь»? Кроме того, что в дело замешана организованная преступная группа, связанная с кланом Уссера. ничего не известно. Юрий Саламатин, в прошлом скорняк-надомник, впоследствии бизнесмен, собирался организовывать советско-шведское предприятие по пошиву меховых изделий. Он проживал на набережной Мойки, неподалёку от Невского, с женой и дочкой. Полгода назад она вышла замуж за подданного Швеции, одного из компаньонов своего отца. Первого сентября сего года, в воскресенье, Юрий Саламатин был найден в наполненной водой ванне, со связанными руками и кляпом во рту…