Прощённые долги - [28]

Она как раз собиралась опубликовать интервью с Кривоплясом, выбрав его в качестве положительного примера в укор обнаглевшим бизнесменам-спекулянтам. Но тут до неё окольными путями дошли слухи о бешеном «забурении» героя и об интересе к нему сотрудников криминальной милиции. Но Кривопляс, прослышав об уточке информации, молол что-то неправдоподобное даже с точки зрения дилетанта. И потому Надин решила связаться с Озирским, чтобы прояснить всё досконально.

В номере, куда они вошли из коридора, никого не было. Густо-жёлтые шторы под вечер стали серыми из-за пасмурного неба и мутных, давно не мытых стёкол. По улице Чапыгина сильный ветер нёс пыль, увядшие листья из сквера напротив и бумажки со стороны магазинов и рюмочной. Гостиница размещалась по соседству с телецентром, что было удобно и для Озирского, и для его многочисленных посетителей.

В милицию агенты и свидетели шли неохотно, домой Андрей тоже не мог их пригласить. Во-первых, в целях безопасности, во-вторых, страдали мать и дети. К тому же, под видом доброжелателей к Андрею могли проникнуть киллеры и прочая нечисть, которой было не место в его доме. Несколько раз Андрей пробовал встречаться с нужными людьми в своей машине на улице, но потом плюнул и добился разрешения забронировать номер в «Дружбе».

Теперь, в случае чего, до телевидения было рукой подать, да и за людьми следить стало практически невозможно. То, что они посещали гостиницу, не говорило ровным счётом ни о чём. Окно номера находилось в торце здания, и по вечерам он освещался синим светом от букв на здании телецентра.

Андрей включил ночник на тумбочке и уселся на кровать, скинув кожаную куртку и оставшись в джинсах, джемпере и остроносых туфлях. Талию его перетягивал кожаный пояс, шириной сантиметров в двадцать, с многочисленными кармашками и тремя пряжками на ремешках.

Надин, усевшись рядом, свернула оставленное здесь перед походом в кофейню капроновое пальто с воротником из искусственного меха, устроила его на коленях и вынула из кармана пачку «Беломора» вместе со спичками.

– Закурить хочешь? – скрипучим голосом спросила Галанова, со свистом продувая папиросу.

– Спасибо на добром слове, но мне по вкусу другие. – Озирский вынул пачку «Мальборо» и такую же фирменную зажигалку.

Спрятав свой полупустой коробок, Надин прикурила у Андрея, и номер наполнился вонючим дымом.

– Так чего ты мне про Кривопляса сказать можешь? – Галанова, как всегда, говорила сердито – будто каркала.

– Кривопляс – это фамилия или кличка? – Андрей, вытянув вперёд ноги, пускал медовый дым в потолок.

– Фамилия. – Надин, блестя очками, удивлённо приоткрыла рот. – Ты что, нескольких знаешь?

– Двоих, – сразу же ответил Озирский. – У одного из них это кликуха. Он танцевал в ансамбле – давно, ещё ребёнком. Потом заболел полиомиелитом, весь скрючился, но страсть свою не оставил. Несколько раз привлекался за незаконную торговлю лекарственными препаратами, когда в одни упаковки подсовывал другие лекарства. Из-за тотального дефицита всего и вся люди на это велись. Результатом стали несколько смертельных случаев. А твой Кривопляс действительно снабжает перекупщиков в ларьках товарами, поступающими по линии гуманитарной помощи. С ним этим утром беседовал мой друг и коллега. Володя Маяцкий приехал прямо в офис со списком обнаруженных товаров. Кривопляс заявил, что ларёчники его оклеветали, чтобы выгородить своего настоящего поставщика. Но у нас, естественно, есть на него надёжные материалы, которые мы в нужное время предъявим. Тебе, Надя, я бы посоветовал интервью из номера снять, но о нашем с тобой разговоре тоже никому не сообщать. Сделай вид, что ему поверила. А главный редактор, мол, в связи с циркуляцией слухов счёл публикацию несвоевременной…

Галанова, раздавив окурок в пепельнице, встала с кровати и подошла к темнеющему окну. Внизу медленно ползли машины и автобусы, которые парковались у входа в гостиницу и в телецентр.

– Вот ведь исусик сволочной – всем мозги впарил! Старух кормил, приютам жертвовал… Докажи теперь, что он вор! Никто и не поверит.

– Поверят, Надюша, обязательно поверят. Мы уж постараемся.

Андрей с тоской посмотрел на прикрытые одеялом подушки – ему хотелось подремать хотя бы несколько минут.

– У вас хоть второй-то экземпляр этого списка есть? Может, мне по дружбе одолжишь?

Надин шумно выдохнула, провела рукой по лбу, отбросив назад седые волосы. Потом уселась в кресло, стиснула пальцами подлокотники.

– Во-первых, вам же лучше – у меня он сохранится надолго. И вряд ли кто будет в моём подвале его искать. Во-вторых, я ему устрою такую рекламу, что мало не покажется!..

– Хорошо, один экземпляр списка я тебе передам, – немного подумав, решил Андрей. – Только без консультаций со мной публиковать его не будешь. Конечно, Кривопляс сделает всё для того, чтобы выскочить из дерьма, но мы тоже не лыком шиты.

Озирский сонными глазами смотрел на пожилую женщину, которая сгорбилась в кресле под тяжестью обрушившейся на неё правды. Он чувствовал, как Надин постепенно теряет остатки веры в добро и справедливость – ведь она так восхищалась бескорыстным подвижником! Даже не сразу поверила в россказни о Кривоплясе, потребовала представить неопровержимые доказательства, потому что знала, как шельмуют порядочных людей. Слишком горьким оказался её собственный опыт, и Надин всегда старалась дать человеку шанс оправдаться.