Прощай, Жаннет - [16]

Она ужаснулась.

– Немыслимо! У меня уйма дел. Я не могу так надолго все бросить. Слишком много возникнет проблем.

– Тогда поговорите с маркизом и попробуйте как-нибудь договориться. Я уверен, что вдвоем вы придумаете, как обмануть свет.

Она засмеялась.

– Свет – возможно. Но не своих.

– Ваша жизнь важнее людской молвы. Она кивнула.

– Это верно.

– Вы знаете, кто отец? Таня взглянула на него.

– Почему вы спрашиваете?

– Не помешало бы знать его группу крови и резус. Ведь прошло семнадцать лет с тех пор, как родилась ваша дочь, организм уже не тот.

Таня немного подумала. В том месяце она спала с двумя мужчинами. Но по логике вещей это скорее американец. Перед первой задержкой она регулярно спала с ним в течение трех недель.

– Да, знаю, – ответила она.

– И можете узнать группу крови? Таня пожала плечами.

– Кто знает? Он вернулся в Америку к жене и детям. Я не могу ему писать, это неудобно. Позвоню.

– Это стоит сделать, – сказал доктор Пьер. Она медленно кивнула и встала.

– Я позвоню.

Он тоже поднялся.

– Сестра даст вам письменную инструкцию по диете. Придерживайтесь ее, и у вас не будет проблем с весом. Возьмите у нее список витаминов и солей, которые вам придется принимать каждый день, чтобы сохранить силы. Ко мне приходите через месяц.

Таня взглянула на доктора.

– Вы уверены, что нельзя сделать аборт?

– Сделать можно, но я бы не советовал, – ответил Пьер, глядя ей прямо в глаза. – И не вздумайте делать глупостей: вы почти наверняка погибнете.

– Я и не собираюсь, доктор Пьер, – сказала она. – Обещаю.

– Вот и хорошо, – улыбнулся врач. – И сообщите мне группу крови, как только узнаете. – Он обошел стол, подошел к ней и поцеловал в щеку. – Не волнуйтесь, Таня. Нам приходилось и потруднее.

Она кивнула. Во время войны он сидел в концентрационном лагере. До сих пор на руке татуировка – его номер. Повинуясь минутному порыву, она тоже поцеловала его.

– Что правда, то правда, Пьер. Спасибо вам.

Жаннет аккуратно сложила блузку, положила ее в саквояж и отступила назад. Все вещи были собраны. Она внимательно оглядела комнату. Убедившись, что ничего не забыла, она захлопнула саквояж и закрыла его на ключ. Потом поставила на пол рядом с другим. Завтра, в половине восьмого утра, она уже будет в поезде, везущем ее в Швейцарию, в школу.

Она вернулась к письменному столу у окна, сняла телефонную Трубку и набрала номер своей подруги, Мари-Терезы. Как всегда, было такое впечатление, что та бежала к телефону.

– Алло?

– Я уложилась, – сообщила Жаннет.

– Боже мой! – воскликнула Мари-Тереза. – А я даже не начинала.

– Хочешь, приду и помогу, – предложила Жаннет.

– Очень хочу, – хихикнула та. – Но в этом случае мы никогда не закончим. Как вчера. Помнишь?

Жаннет помнила. Днем они пошли смотреть американский фильм в кинотеатр на Елисейских полях. Это был „Восставший без повода» с Джеймсом Дином, восходящей американской звездой в главной роли. Они уже в четвертый раз смотрели эту картину про американских подростков, таких, как они сами. Родители тоже их не понимали. В Джеймсе Дине было что-то такое, что задевало сокровенные струны в душе. Стоило закрыть глаза, и каждая из них превращалась в Натали Вуд в мужественных объятиях Джеймса Дина.

На этот раз по дороге из кино Мари-Тереза купила плакат с портретом Джеймса Дина. Он был сфотографирован в полный рост, в «облегающих потертых джинсах, худые бедра, кривоватые ноги, лицо надменное и злое, глаза воинственно смотрят из-под упавших на лоб русых волос. Она собиралась повесить плакат над кроватью в школе.

Когда они пришли домой, Мари-Тереза вытащила саквояж и положила его на кровать. Открыла и сунула все еще свернутый плакат внутрь.

– Пора бы начать укладываться, – заметила она.

– Я уже начала, – сказала Жаннет. – Один саквояж уже уложила, осталось собрать второй.

Мари-Тереза с завистью взглянула на подругу.

– Я так не умею, ты такая собранная, а я все делаю в последнюю минуту.

Жаннет рассмеялась.

– И все равно успеваешь. Мари-Тереза хихикнула.

– Верно. Даже не знаю, каким образом. – Она выдвинула ящик комода, достала оттуда ворох белья и бросила все на постель рядом с саквояжем. Потом начала раскладывать белье на кучки: лифчики, трусики, нижние юбки. Взглянула на них с отвращением. – Правда, уродство?

Жаннет пожала плечами. Белый и голубой хлопок.

– Правила такие, – сказала она. – Школа настаивает. У нас нет выбора.

– Ненавижу, – сказала Мари-Тереза. – Полагаю, Джимми Дину они тоже не пришлись бы по вкусу, как ты думаешь?

Жаннет рассмеялась.

– Откуда мне знать, что ему нравится? Мари-Тереза внезапно развеселилась.

– А давай покажем ему и узнаем, что он думает. – Она достала плакат, развернула его и приколола к стене двумя кнопками. Артист сердито смотрел на них со стены. Мари-Тереза взяла лифчик и трусики и приложила к себе поверх платья.

– Тебе нравится, Джимми? – спросила она. Потом повернулась к Жаннет.

– Видишь? Я же говорила, ему не понравится. Теперь попробуй ты.

Жаннет взяла белье и сделала то же, что Мари-Тереза. Та посмотрела на нее, потом на плакат и покачала головой.

– Не пойдет. – Она швырнула трусики и лифчик на постель. – Дурацкая школа.