Прощай — прости - [152]

— Чтобы, глядя на него после нашей серебряной свадьбы, мы испытывали умиление и благодарность, чувствуя себя перед ним в неоплатном долгу? — подхватил он и вновь поцеловал ее.

— Вот именно!

— В таком случае, в качестве сувенира на память надо сохранить и номер телефона Роны, — добавил он.

— Почему?

— Потому что вчера она сказала мне, что ты не помирилась с Ричардом и что он не вернулся к тебе. Почему, черт возьми, ты решила обмануть меня?

— Я не хотела, чтобы ты думал, будто я убиваюсь по тебе, когда ты явно любишь Еву, — защищаясь, заявила в ответ Джо. — Я не могла допустить, чтобы ты жалел меня или считал глупой беременной женщиной.

— В жизни не встречал человека с таким богатым воображением, как у тебя, — сказал Марк. — Означает ли это, что, если завтра утром я не позвоню тебе, ты решишь, что я укатил на юг Франции с кем-нибудь еще?

Джо не ответила. Она обдумывала очень важный вопрос, не задать который не могла.

— Ребенок. Ребенок — это самое главное в моей жизни, Марк. В первую очередь я должна думать о дочери. Ты сможешь полюбить мою малышку, несмотря на то что она — дочь Ричарда?

— Она не будет ребенком Ричарда, — просто ответил он. — Она будет нашим ребенком, нашей дочерью. Если бы мне не нужны были одновременно и мать, и дочь, разве сидел бы я сейчас здесь? Я не такой, как он. Мне не нужна красивая журналистка без отягчающих обстоятельств. Мне нужна женщина, нужна мать, нужна ты. — Марк повернулся к ней всем телом, взял за руки и заглянул в глаза.

— Я знаю, тебе многое пришлось пережить, но ты должна верить мне, Джо. Я больше никому не позволю причинить тебе боль. Что касается этого ублюдка…

Джо приложила палец к его губам.

— Не говори мне о нем, чтобы все не испортить, — сказала она. — Он недостойный человек и всегда таким был, хотя я долго этого не понимала. Давай просто забудем о нем.

Они просидели у очага еще час. Джо согрелась и почувствовала, как в пальцы ног возвращается жизнь, после того как Марк осторожно снял с нее ботинки.

— Даже не помню, когда в последний раз видела свои ноги, — жизнерадостно заметила она, чувствуя, как по телу растекается блаженное тепло. — Я, наверное, всегда была для тебя головной болью? — поинтересовалась она, со стыдом вспоминая, как считала своим долгом возражать каждому слову Марка на редакционных планерках.

— Причем жестокой, — ответил он. — Ты оказалась яростной спорщицей, готовой до конца стоять на своем, потому что по каждому вопросу у тебя было свое особое мнение. Но мне это нравилось. Ты никогда не боялась выразить свои мысли вслух. А если ты оказывалась не права, то не стеснялась признаться в этом, что нравилось мне еще больше.

— Например, в отношении плакатов, на которых были неправильно написаны целых три слова? — спросила она.

— Хотя бы, — согласился он. — Ты так разозлилась на себя в тот день, когда они едва не попали в типографию в таком виде. Но еще сильнее ты разозлилась на меня за то, что я упомянул об этом на планерке. Помню, ты тогда была в своем розовом кардигане, почти прозрачном.

Джо поморщилась.

— Знаю. Только потом я заметила, что он просвечивает насквозь.

— Я так и подумал, — лукаво улыбнувшись, ответил он. — Ты подошла к столу, чтобы забрать свою записную книжку, едва сдерживая негодование. — Помолчав, он опять улыбнулся. — Я изо всех старался не смотреть на твою грудь, потому что под кардиганом четко проступали очертания твоего бюстгальтера… Я лишился дара речи, и мне пришлось совершить подвиг, чтобы заговорить с тобой.

— А я сочла тебя свиньей и только и ждала, когда же ты наконец отпустишь какое-нибудь ехидное замечание! — воскликнула Джо.

— А я изо всех сил сдерживался, чтобы не распустить руки и не признаться тебе в том, что влюблен в тебя без памяти, — сказал Марк.

— Правда? — с восторгом осведомилась она. — А я собиралась выбросить тот кардиган.

— Не вздумай, — проворчал он. — Когда ты наденешь его в следующий раз, я сам сниму его.

— Наверное, я больше никогда не влезу в тот кардиган, — с сожалением заключила Джо, глядя на свой огромный живот.

— Это не имеет значения. Мы подберем тебе что-нибудь новенькое, что я мог бы сорвать с тебя, — нежно проговорил Марк.

Было уже почти четыре, когда Марк посмотрел на часы.

— Боюсь, нам пора ехать, любимая, — сказал он, с улыбкой глядя на нее, словно не в силах поверить, что отныне она принадлежит ему. Она знала, какие чувства он испытывает.

— В восемь часов у меня деловой ужин в городе, а перед этим мне еще надо попасть на встречу в отеле «Джурис», — Он поднялся на ноги.

— Вот как. — Джо не смогла скрыть разочарования. Она-то надеялась, что они проведут вечер вместе, а он рассказывает о своих планах, в которых не было места для нее.

— Ты приглашена, родная моя, поэтому не расстраивайся. Я заеду за тобой в половине седьмого, — добавил он, пощекотав ее под подбородком.

Джо просияла.

— А ты и впрямь хорошо меня изучил.

— У меня было для этого целых три года, — сказал он. — Боже, ты в порядке? Это ребенок? — с тревогой спросил он, когда Джо вдруг негромко вскрикнула.

— Нет, просто мне нечего надеть! — запричитала она. — Ничего такого, во всяком случае, в чем было бы не стыдно показаться на людях.