Прощай, принцесса - [68]

Норберто сидел на крышке унитаза и втягивал носом кокаиновую дорожку толщиной с палец. Я закрыл за собой дверь и застыл в ожидании. Бармен продолжал заниматься своим делом, не выказывая ни малейшего волнения.

Закончив, он аккуратно собрал остатки белой пудры и втер ее в десны.

— Хочешь попробовать? Это лучший порошок во всем Мадриде.

— Мне не нужны наркотики, мне нужна информация. Ты ведь был знаком с Лидией Риполь, так?

— Это дело поганое, слышишь? Все, что связано с этой журналисткой, — сплошное дерьмо. Сколько же ты намерен заплатить за то, что я могу тебе рассказать?

— Все зависит от того, что ты можешь рассказать, Норберто.

— Нет уж, приятель, сначала покажи деньги, я хочу видеть наличность. Сюда приходило великое множество газетных писак, но они ничего не добились. Я их всех отправил восвояси, пусть катятся, вонючие крысы. Если ты желаешь, чтобы я открыл рот, тебе придется хорошенько раскошелится. Идет?

Я достал бумажник и извлек оттуда четыре банкноты по тысяче песет:

— Я не из газеты, Норберто. Тебе этого хватит? Так что же ты такое знаешь о Лидии?

— Все то, что пишут в газетах, — это чушь полная, понимаешь? Двадцать лет назад я сам был журналистом, печатался в лучших журналах… а теперь там полный бардак. — Он пожал плечами. — Нет больше хороших репортеров, были и вышли все. Нынешние — зеленые юнцы, которые ничего не соображают. А ты ведь не похож на газетчика, парень. Ты кто вообще?

— Тебе не обязательно это знать, Норберто, так ведь? Предположим, я Папа Ноэль. А ты ведь на самом деле не хозяин этого заведения, так?

Бармен впервые улыбнулся, и я отметил практически полное отсутствие зубов у него во рту.

— Хозяин? — Он сделал пренебрежительный жест рукой. — Да я раб хозяина, а ведь все эти люди приходят сюда только благодаря мне, понимаешь? Этот сукин сын платит мне жалкие гроши, сволочь проклятая. Я вкалываю в этом болоте с восьми часов вечера до семи утра как минимум.

«И поишь людей всякой гадостью», — подумал я. Но вслух, естественно, ничего подобного не сказал, а лишь положил деньги на бачок унитаза. Норберто посмотрел на них алчным взглядом.

— Ты знаешь о Лидии что-то, что не было написано в газетах?

— Я уже сказал, что в газетах печатают только чушь. Нынешние журналисты — все как один болваны, говорю тебе. Они выставили ее… не знаю, ну прямо Матерью Терезой какой-то.

— Она употребляла кокаин?

— А ты как думаешь?! Я сам ее снабжал. Она приходила сюда за дозой, принимала ее вот на этом самом месте. Когда девчонка ловила кайф, она совсем дурела, а потом…

Он вдруг замолк и опять впился взглядом в банкноты, лежащие на белом фаянсе.

— Эта информация не стоит четыре куска, Норберто.

— А почему бы тебе тоже не купить у меня хотя бы грамм, приятель? Чистейший колумбийский порошок, тончайший помол — просто пудра. — Он протянул руку к деньгам. — Я приглашаю тебя на волшебную дорожку, друг.

— Прекрати, Норберто. Пока ты мне не сказал ничего полезного.

Его рука зависла на полдороге, он явно задумался, поглаживая свою бородку.

— Так тебе точно не насыпать дорожку?

Я покачал головой. Неожиданно раздался стук в дверь и крики официантки:

— Норберто, сволочь, немедленно выметайся оттуда, я сейчас описаюсь! Выходи, поганец!

— Проклятье, иди в мужской туалет! — Он снова повернулся ко мне. — Эта девица, Лидия, она была на мужиках помешана, трахалась за деньги. Ты ведь не знал этого, так?

— За деньги или за дозу? — прервал я его.

— А это разве не одно и то же?! Какая разница! Не один раз она меня тут обслуживала. — Он указал на толчок. — Задирала юбку, стягивала трусы и подставляла мне зад. Она всегда хотела именно так, не соглашалась ни на минет, ни на что другое. Ей только так нравилось. Зад в обмен на кокаин — услуга за услугу.

— И так каждый вечер, Норберто?

— Каждую ночь, когда она заявлялась, мы шли с ней в туалет. Она хотела заработать коку. — Он пожал плечами. — Хочешь верь, хочешь нет… — И он снова пожал плечами.

— А с другими она так же себя вела?

— Понятия не имею, приходила ко мне раз или два в месяц, где-то так, и потом танцевала всю ночь, она жила неподалеку, в доме номер шестьдесят. Я ее хорошо знал.

— У Лидии был постоянный парень, Норберто? Подумай, пожалуйста.

Он сделал вид, будто глубоко задумался:

— Сейчас… наверное… не знаю… Да вроде был один тип, какой-то там Молина, кубинец, что ли. Я видел, как они лизались с ней там, на площадке для танцев. — Он неопределенно махнул рукой в сторону двери. — Он, по-моему, тоже недалеко живет. Вроде как компьютеры чинит или что-то подобное.

— Молина, — повторил я. — А ты знаешь полное имя этого Молины?

Он медленно покачал головой:

— Здоровый такой мужик, высокий, слегка полноват… ему около пятидесяти или что-то в этом духе, он как-то упомянул, что был актером у себя на Кубе, но ты знаешь, подобные люди и слова не могут сказать, чтобы не соврать. Но как его фамилия, не знаю. Он заходит иногда пропустить пару стаканчиков.

Сказав это, он потянулся было к деньгам, но я ждал чего-то подобного, а потому среагировал мгновенно — опередив его, прижал банкноты ладонью. Норберто схватил меня за руку. Это прикосновение меня так взбесило, что я оттолкнул его. Он стукнулся спиной о стену.