Прощай, Нью-Йорк? - [263]

— Да, — киваю я.

— Хорошо, — задумчиво кивает он, ненадолго замолчав.

— Хочешь дать совет напоследок? — едва заметно улыбаюсь я.

— Ты и сам всё знаешь… наверное, даже лучше меня, — вдруг отвечает отец. — Я хочу извиниться.

Нас вновь окутывает тишина, и и так едва заметная улыбка вовсе пропадает с моего лица. Почему именно сегодня все вокруг такие серьёзные? Сначала Адам, теперь и отец, с которым мы никогда не обсуждали темы, которые, кажется, обсудим прямо сейчас.

— Извиниться? — практически проглатываю это слово я.

— Знаю, я не очень хороший отец, — кивает он, а я не свожу с него пристального взгляда. Детские травмы и детские обиды, как все знают, самые сильные. — Знаю, что всё изменилось, когда мы переехали в штаты, что я стал холоднее, но я хотел лишь защитить вас с мамой, думал только об этом и совсем забыл о том, что тебе нужен отец, нужна семья, а не просто золотая клетка.

— Я простил тебя, уже давно, — довольно сухо говорю я, не понимая, почему не хочу, чтобы он говорил дальше. Наверное, потому что я ждал этих извинений или хоть каких-то слов от него ещё много лет назад.

— Это же не так, верно? — Я молчу, не люблю, когда лезут в душу, особенно, когда исправить уже ничего нельзя. — Я не прошу тебя простить меня в эту же секунду за мою холодность к тебе, за то, что я не проявлял к тебе, Джек, своей отцовской любви, что не брал тебя на футбол, не учил играть в мяч, как все нормальные отцы. Я прошу тебя не о сию же секундном прощении, сын, а я прошу тебя хотя бы попытаться идти мне навстречу, — смотрит на меня папа и, наверное, я впервые вижу в его глазах искренность, сожаление и желание многое исправить. — Я не хотел давить на тебя насчёт женитьбы на Молли, но мы с мамой посчитали, что Кларисса уже в прошлом, что всё уже окончательно закончилось, что она не вернётся, что ничего уже не вернётся и мы не хотели, чтобы ты так и остался один со своей болью. Мы хотели помочь тебе забыть её… и всё. Но я безусловно рад, что Кларисса вернулась, что сейчас всё сложилось так, как оно сложилось. Я действительно вижу как ты с ней меняешься. Теперь я могу сравнить какой ты с Клариссой и какой с Молли, например. Разница колоссальная, и мне жаль, что я увидел её только сейчас, нужно было держаться за Клариссу с самого начала, этим многого можно было бы избежать. Мне жаль, прости меня, Джек… надеюсь, ты когда-нибудь простишь меня за всё, что было.

Неправильно вот так стоять друг напротив друга и просто молчать. Детская травма от отца, который практически всё моё детство вёл себя как просто сосед по дому, а не родной отец остаётся со мной до сих пор. Мне удалось скрыть эту обиду под слоем равнодушия к отцу, со временем я принял тот факт, что отцу на меня плевать и начал вести себя точно также. Равнодушие — иногда хуже ненависти. Но не так давно, перед тем как Клэр уехала, я начал понимать отца. Он стал таким холодным, потому что действительно хотел защитить меня и маму, он чувствовал сильнейшую вину за то, что к нам в дом ворвались, за то, что они сделали с мамой и со мной. Мы были его слабым местом, которым те люди и воспользовались. У меня с Клэр была подобная ситуация, и я также стал ко всему безразличен только немного в другой форме и я никого не защищал, я лишь разрушал, потому что защищать мне больше было не кого.

— Я правда тебя простил, ещё до того как Клэр сбежала, где-то в тот год, — киваю я, и я не лгу, но всё же понятно, что не вся боль ушла, что не вся обида испарилась, сомневаюсь, что это вообще хоть когда-нибудь будет возможным. — И сейчас я действительно был бы не против услышать от тебя совет… наставление напоследок, — пытаюсь улыбнуться я.

— Извини, у меня нет для тебя совета, — смеётся папа, и я замечаю как между нами заметно спало напряжение. — Вы с Клариссой уже много чего пережили, намного больше чем большинство уже давно женатых пар, ваши отношения проверены как ничьи другие. И ты знаешь как сохранить их, как сделать их счастливыми. Ты знаешь, что не нужно лгать, что нужно говорить и обговаривать друг с другом каждую казалось бы мелочь, что нужно быть всегда вместе, друг за друга в любой ситуации. Ты это знаешь, поэтому… у меня нет для тебя совета. Я знаю, у вас всё получится, — кивает он, и я первый подаюсь вперёд для объятий. — Просто люби её — это всё моё наставление, — обнимает меня папа, и эти объятия — объятия с моим отцом, которые длятся дольше пяти секунд едва ли не единственные в моей жизни. — Думаю, нам пора, — хлопает меня по спине он.

— Да, Клэр должна вот-вот приехать, — отстраняясь от него, смотрю на свои часы я. — Ты иди, я сейчас спущусь, — киваю я отцу, и он выходит, оставив меня одного.

Все эти разговоры неплохо отвлекли меня от убивающего ожидания, и сейчас мне и вправду уже пора выходить, что я и делаю.

Спустившись вниз к уже открытым дверям, за которыми находится главный зал церкви, за которым находится алтарь, к которому я сейчас направляюсь, и наша семья, самые родные и близки для нас с Клэр люди.

Я замечаю, что больше не волнуюсь, сердцебиение вернулось в нормальный ритм, настроение на порядок улучшилось, и я вот-вот увижу самого важного человека в своей жизни.