Прощай, моя красотка - [59]

— Просто предлог. Все, что я действительно хочу, так это узнать у вас, почему вы поместили меня в одно веселенькое заведение и почему меня там пытались удержать.

Хемингуэй подумал. Он так крепко задумался, что мышцы на его лице стали образовывать узлы под сероватой кожей.

— Этот Блейн, — заговорил он. — Мясной обрубок. Я и не подозревал, что он ударит вас. Я и не думал, что вам действительно придется идти пешком домой. Я считал, что мы лишь разыгрываем сцену, помогаем Амтору припугнуть шантажистов. Вы бы удивились, узнав, как часто его шантажируют.

— Уже удивился, — мгновенно парировал я. Он искоса глянул на меня. Его глаза были кусочками льда. Затем он снова стал задумчиво смотреть вперед через пыльное стекло.

— Этим старперам иногда хочется оглушить кого-нибудь, — сказал он. — Им обязательно надо разбить голову кому-нибудь. Господи, как я тогда испугался. Вы упали, как мешок с цементом. Я высказал свое недовольство Блейну. А затем мы отвезли вас к Зондерборгу. Во-первых, потому что это было ближе всего и, во-вторых, потому что он неплохой парень и мы бы неплохо позаботились о вас.

— Амтор знает, что вы меня туда увезли?

— Конечно же, нет. Это была наша идея.

— Потому что Зондерборг — хороший и заботливый парень. И никаких взяток не надо. И, конечно же, доктор не признает мой иск, если я решу его подать. Правда, в этом славном городишке иски не имеют смысла.

— Вы хотите дать ход этому делу? — задумчиво спросил Хемингуэй.

— Не я. Кстати, я бы не советовал вам слишком заноситься. Ваша работа висит на волоске. Вы же видели глаза шефа.

— О'кей, — сказал Хемингуэй и сплюнул в окно. — Я и не собирался наглеть. Не спорю, может, иногда и прорывается в разговоре что-то такое, похожее на нахальство. Подводит привычка. Что еще?

— Блейн действительно болен?

Хемингуэй утвердительно кивнул, но напустить на себя грусть по этому поводу ему не удалось. Он довольно равнодушно поведал:

— Позавчера у него заболел живот, и аппендикс лопнул прежде, чем его смогли вырезать. У Блейна есть шансы, но они невелики.

— Нам не хотелось бы его терять, — сказал я. — Такой парень — украшение полиции.

Хемингуэй снова сплюнул в окно.

— О'кей. Следующий вопрос, — вздохнул он.

— Вы убедительно доказали, почему отвезли меня к Зондерборгу. Но вы еще не объяснили, зачем он держал меня 48 часов взаперти, напичканного наркотиками.

Хемингуэй бесшумно затормозил у тротуара. Он положил руки на руль и потер большие пальцы друг о друга.

— Я не знаю, — глухо сказал он.

— У меня были бумаги, из которых следовало, что я частный детектив, — продолжал я. — Ключи, деньги, фотографии. Если бы доктор не знал вас, он бы подумал, что удар по голове всего лишь розыгрыш, повод запихнуть меня в его заведение для того, чтобы я все там разнюхал как следует. Но я догадываюсь, что он очень хорошо знает вас, ребята. Оттого я и озадачен.

— Оставайтесь озадаченным. Так безопаснее.

— Да, конечно, — согласился я. — Но в этом нет никакого удовлетворения.

— Вы попросили закон Лос-Анджелеса заняться этим?

— Чем этим?

— Вашими подозрениями в отношении Зондерборга.

— Не совсем.

— Так да или нет?

— Я не такая уж важная личность, чтобы давать указания полиции, — сказал я. — Служители закона из Лос-Анджелеса могут прибыть сюда в любое угодное им время. Не все, конечно, но парни шерифа и окружного прокурора — точно. У меня есть друг из прокурорского надзора, да я и сам там когда-то работал. Друга зовут Берни Оле. Он — главный следователь.

— Вы ему об этом сообщили?

— Нет. Я не говорил с ним уже целый месяц.

— Подумываете о том, чтобы направить его на это дело?

— Если это помешает моей работе, то нет.

— Частное дело?

— Да.

— О'кей. Что вы хотите?

— Чем действительно занимается Зондерборг?

Сержант убрал руки с руля и по-чемпионски залепил плевком в фонарный столб.

— Хорошая улочка, не правда ли? Приятные дома, приятные сады, приятный климат. Вы часто слышите о подкупленных полицейских?

— Изредка, — ответил я.

— О'кей! Сколько полицейских живет на таких улицах, как эта, в таких домах с красивыми лужайками? Я знаю четверых-пятерых, все из отряда по борьбе с проституцией и игорными домами. Они зашибают приличные деньги. А полицейские, как я, живут в жалких домишках в грязной части города. Хотите посмотреть, где я живу?

— А что это докажет?

— Послушайте, приятель, — серьезно сказал здоровяк. — Я иду у вас на поводу, но всякому терпению есть предел. Полицейские не продаются на деньги! Улыбаетесь? Ладно, бывает, но редко. Полицейские делают, что им говорят. А парень, который сидит в огромном кабинете, в дорогом костюме и пахнет дорогой выпивкой тоже ничего не решает. Вы меня понимаете?

— Что за человек мэр?

— Мэр как мэр, как в любом другом городе. Политик. Вы думаете, он приказывает? Чепуха. Вы знаете, что происходит с этой страной?

— Я слышал, слишком много замороженного капитала, — сказал я.

— Парень не может оставаться честным, даже если он этого хочет, — сказал Хемингуэй. — Его вытряхнут из собственных штанов, если он останется честным. Вы или играете в грязную игру, или питаетесь святым духом. Куча ублюдков думает, что нас спасут девяносто тысяч сотрудников ФБР в чистых воротниках и с бумажками в папках. Чепуха! Знаете, о чем я думаю? Мы должны переделать этот мир заново. Предпринять Моральное Перевооружение. Тогда что-нибудь получится. Только М.П.В. Моральное Перевооружение!