Барран равнодушно качает головой и спокойно выходит в коридор.
— Вставай, — командует Мелутис Проппу. С кошачьей гибкостью, не касаясь пола руками, легионер поднимается на ноги. Насмешливо улыбаясь он смотрит на старшего инспектора и обводит пальцем вокруг, указывая на стены бетонной коробки.
— Не трудись искать мои отпечатки пальцев их тут нет.
— Уж не думаешь ли ты, что я способен на такое?
— Вот именно, что думаю, — ухмыляется Пропп.
Мелутис делает своим людям знак войти в хранилище к пропускает их. Пока на Проппа надевают наручники, старший инспектор подходит к Баррану, который ждет, прислонясь спиной к стене коридора, и обращается к медику доверительным, чуть ли не дружеским тоном. — Раз уж теперь это не имеет значения, доктор, вы вполне можете признаться мне, что были вместе с ним.
— Чтобы испортить ему биографию? — иронически спрашивает Барран.
Старший инспектор, не в силах сдержаться, повышает голос!
— Чтобы открылась правда!
Барран достает из кармана спичечный коробок и играет с ним, наслаждаясь ожиданием полицейского. Потом произносит:
— Правда в том, что я был один. Иначе я сказал бы вам, уж будьте уверены.
Мелутис недобро смотрит на него. В этот момент из хранилища в наручниках выходит легионер. Обернувшись, он выхватывает окурок изо рта сопровождающего его полицейского.
С этим потухшим окурком в зубах он идет по коридору своей легкой, пружинящей походкой, не глядя на Баррана с Мелутисом. Когда он проходит мимо Баррана, тот чиркает спичкой и, тоже не поднимая глаз, протягивает ему огонек.
Пропп останавливается у зажженной спички, склоняется к ней. В своих скованных руках он на короткий миг, нужный для того, чтобы прикурить сигарету, задерживает руку Баррана.
И все.
Он продолжает свой путь под конвоем полицейских.
С настороженностью охотника Мелутис поочередно смотрит на того, кто уходит, и на того, кто остается, пытаясь уловить хотя бы взгляд— просто взгляд, который укрепил бы его в уверенности относительно их сообщничества.
Но они не глядят друг на друга.
Пропп уходит по коридору, пересекает перекресток, останавливается у лифтов. Он сгорает от желания обернуться У него такое же напряженное лицо, как и у медика, который тоже запрещает себе повернуть к легионеру голову и стоит у стены, глядя в пол и прислушиваясь к уходящим из его жизни шагам.
Барран слышит, как двери лифта закрываются, и он уходит наверх.
Тогда он вдруг обращает к Мелутису оскаленное, как у хищного зверя, лицо, выражающее и горечь, и надежду, и непокорство одновременно, и под изумленным взглядом ничего не понимающего старшего инспектора теперь, когда все завершилось, уже он издает клич Проппа:
— Йеа-а-а!
И знаете что? Мелутис как в воду глядел.
Спустя некоторое время они встретились и начали все снова. Только на этот раз сейф оказался полон, и у них получилось.
Париж, июнь 1967 г.
