Прощай, друг! - [26]

Сидя на диване перед увеличительным зеркалом с подсветкой, Барран бреется электробритвой. Похожая то ли на монашку, то ли на сестру Армии спасения, девушка медленно расхаживает по комнате, искоса поглядывая на медика.

— Обычно вы живете с отцом? — спрашивает Барран.

— Да. Он уже два месяца лечится в Швейцарии.

— Что с ним?

— Инфаркт.

— Который вы год учитесь?

— Третий… В общем, третий год на первом курсе.

— А имя у вас есть?

— Доминика. Но все зовут меня Ватерлоо.

— Почему? — поднимает на девушку глаза Барран.

— Потому что моя фамилия Аустерлиц[7].

— А-а, — понимающе кивает Барран. Поверх увеличивающего зеркала, которое деформирует его собственное лицо, он рассматривает девушку. Судя по ее виду, она оттаяла. У нее на лице свежая, чарующая улыбка.

— Это из-за экзаменов… Я, наверное, глупая… И потом, я всегда паникую…

Улыбка сходит с ее лица.

Барран выключает электробритву и протягивает к девушке руку.

— Подите сюда, Ватерлоо.

С боязливым выражением лица, обрамленного длинными белокурыми прядями, она подходит и, держа руки вдоль бедер, останавливается перед ним. Он усаживает ее и мягко спрашивает:

— Вы поможете мне?

Ватерлоо молчит Барран начинает объяснять:

— Имя Изабелла Моро, ее работа в СИНТЕКО, адрес, который она мне дала… Все было липой! Она предусмотрела все, чтобы я не смог напасть на ее след. Кроме одного! Она проходила медосмотр! У нее была форменная одежда компании и медицинская карточка, как у всех служащих!.. И у меня есть свидетель: Вы!

Ватерлоо медленно качает головой. В ее глазах вновь появляется страх:

— Как я, по-вашему, вспомню эту женщину? Их прошли десятки!

— Ее карточка — вот что напомнит ее вам! Вы ставили ее в картотеку, значит, знаете, где ее найти? Так вот, она мне нужна!

Девушка вскакивает:

— Нет!.. Я не буду этого делать!.. Нет!..

Она вдруг поворачивается и бежит к двери гостиной. Но расстояние до двери слишком велико. Барран оказывается у нее раньше, преграждает Ватерлоо дорогу.

— Это вы убили его!.. Вы!.. Я уверена!..

Она выкрикивает это, сжимая маленькие кулачки и пятясь от медика, потом вдруг снова поворачивается и бежит к другой двери.

Барран, ринувшись за ней, броском регбиста сбивает ее на пол. Навалившись на задыхающуюся Ватерлоо, он удерживает ей запястья и ноги, вплотную приблизив свое лицо к лицу девушки. Она закрывает глаза, чтобы не видеть его.

— Завтра вы пойдете в СИНТЕКО, — говорит Барран. — Принесете мне ее карточку.

Лежа на полу, Ватерлоо с закрытыми глазами отрицательно мотает головой. Тогда Барран берет ее на руки, поднимает и уносит.

Она не отбивается. Уткнувшись лицом в плечо Баррану, который переступает порог комнаты и выходит в прихожую, она лишь тихонько скулит:

— Пустите меня!.. Прошу вас… Пустите…

Барран толкает ногой приоткрытую дверь в одну из комнат, заглядывает туда, потом идет дальше по прихожей. Следующая комната, дверь в которую он тоже распахивает ногой, явно принадлежит мадемуазель Аустерлиц. В ней кровать с балдахином, игрушки, плюшевые звери: мирок девушки, едва вышедшей из детства.

Ватерлоо на руках у Баррана закрыла глаза и затихла. Барран относит ее на кровать с балдахином. По пути он отшвыривает ногой большого плюшевого мишку, и тот с жалобным воплем отлетает к шкафу.

Той же ночью, поздно.

В помещении Уголовной бригады Нейи за своим столом без пиджака сидит Мелутис. Он аккуратно раскладывает на столе пустые спичечные коробки всевозможных цветов, из разных стран. Спичечные коробки — его страсть.

Угрюмый и задумчивый, он один в кабинете, освещенном единственной лампой, позади него за окном — море городских огней.

Когда открывается дверь, он даже не поворачивает головы. С робостью, догадываясь о плохом настроении патрона, у порога топчутся два инспектора — Муратти и Годар. После долгих колебаний первый осмеливается нарушить молчание:

— Это я, шеф.

— Я знаю, что это ты, — не поднимая глаз, отвечает Мелутис.

— …Я получил кое-какие сведения, — продолжает Муратти:— Во-первых, Барран был нанят для проведения медицинского осмотра по служебной записке. Она подписана генеральным директором. Прочесть?

— Зачем? Она ведь фальшивая? — утвердительно спрашивает Мелутис, по-прежнему не поднимая глаз.

— Точно!.. — восхищенно восклицает Муратти. — Откуда вы знаете?

— Дальше! — бросает Мелутис.

Он продолжает заниматься своей коллекцией, вид у него начальственный, но заметно, что он нервничает.

— Исследована по всей длине вентиляционная труба. В ней следы только одного человека, — докладывает Муратти.

— Отпечатки пальцев в хранилище? — спрашивает Мелутис.

— Их там нет. Он все стер, — отвечает уже Годар.

Старший инспектор резко вскидывает голову, словно ужаленный.

— Они все стерли… — назидательно говорит Мелутис и сухо спрашивает: — Это все?

Оба его подчиненных утвердительно кивают. Мелутис делает пол-оборота на своем вертящемся кресле и погружается в созерцание городских огней за окном. Муратти и Годар неслышно выходят, закрывая за собой дверь кабинета. Мелутис остается один.

Пропп коротает ночь на скамье в коридоре. Его правое запястье приковано к ней наручниками. Рядом расположился инспектор.

Из кабинета выходит Мелутис в плаще и направляется к ним. Знаком отпустив подчиненного, усаживается напротив легионера. Когда они остаются вдвоем, Пропп медленно поднимает на старшего инспектора глаза, оглядывая его с ног до головы.