Прощай Берлин - [2]

Все, что случилось потом впечаталось в память вспышками дискотечного стробоскопа.

…«Моренштрассе» пропел нежный женский голос…

…поезд вкатился на станцию… погас свет…

в кромешной темноте, как труба архангела: Атом-Аларм! Атом-Аларм! Атом-Аларм!

…чахоточное аварийное освещение… белые маски, вместо лиц…

Атом-Аларм! Атом-Аларм!

…огромный башмак Жан-Клода, выбивающий стекло…

…Павел помогает вылезти Глебу и они тащат наружу Мишаню: его толстый живот застрял в дыре, куртка рвется… изнутри его пихает Димка…

…я стою рядом с вагоном, вцепившись в корзинку, Маркиз шипит и завывает…

…большая черная собака… люди на полу посреди платформы… у них тоже белые маски, вместо лиц, дикого вида прически… а, это панки…

Атом-Аларм! Атом-Аларм!

…в служебной будке открывается дверь и мужчина в военной форме машет нам руками… что-то кричит…

…я бегу вслед за спиной Жан-Клода, спотыкаясь о свои сумки, мимо вагонов, а в них люди, как серые тени, колотят руками в стекла…

…в будке посредине откинутая крышка люка… бетонные ступени, по которым мы скатываемся вниз, вниз… кто-то толкает меня в спину, я почти теряю равновесие… удивительно, как это я не падаю, наступая почти на воздух, на самый край ступенек… вниз, вниз…

…мутные лампочки едва освещают стены… шершавые, они до крови царапают руки, но боли не чувствуется… топот наших ног гулко отдается в низких коридорах, по которым мы бежим… мы бежим… кажется, бежим уже несколько часов, сворачивая то вправо, то влево, то еще раз влево, а за нами с лязгом закрываются двери и стихает: Атом-Аларм… Атом…

Я валюсь на пол, хватая воздух пересохшим горлом. От запаха пыли и старых нестираных тряпок подступает тошнота. Рядом, в полутьме кто-то дышит надрывно, с хрипом, ктото стонет, ктото плачет…

А потом по мне прокатилась волна неимоверной разрывающей тяжести, и этот визг на пределе слышимости, он страшен, невыносим, он поглощает все, а потом он тонет в темноте.

Глава 2 Руссише элите (3 день после часа Х)

Чувство такое, что мое тело — это тюбик, из которого жизненное содержимое выдавили через множество дырочек. Я стараюсь глотать воду осторожными маленькими порциями, чтобы она не пролилась. Я знаю, нужно чтото поесть, но не могу смотреть на еду и меня мутит от вида жующих людей. Я выхожу из столовой и, держась за стенку, иду мимо одинаковых темно-зеленых дверей, на которых прибиты номерки 18, 17, 16… Моя дверь 9 еще так не скоро…

— Сюда, Катрин, быстро и тихо! — Павел довольно грубо схватил меня за плечо и втащил в комнату.

Я ослепла от темноты, и перед глазами стали прыгать цветные пятна. От неожиданности я не могла даже пискнуть, а сердце колотилось где-то в горле, не давая дышать. «Он сошел с ума… Нас никто не видел…Коридор был пустой… Меня здесь не найдут…»

— Нам нужно срочно кое-что обсудить, и я не хочу, чтоб нас кто-нибудь видел, — он говорил своим обычным холодным тоном, потом включил фонарик и неподалеку зажегся еще один, но чья рука его держала я не имела никакого понятия. «Значит их двое…»

— Ч-что… что в-вы… хотите… — шепот был едва слышен даже мне.

— Я тебе говорил, Паша, надо аккуратнее с женщинами обходиться… Катрин, это я, Дима. Успокойся, все под контролем. Не пугайся…

— Кто бы мог подумать, что после всего, что произошло она еще не потеряла способности пугаться! Ну, прошу прощения за резкость, время военное. Все-все, хватит, теперь о делах! Ты не забыла, для чего мы встречались в Германии?

— Вакцина…

— Вот именно, вакцина. И, по непонятной мне причине, наш багаж, который так и не успел стать дипломатической почтой, а жаль, право, что не успел, так вот, весь наш багаж здесь.

– Ты можешь себе это представить! Фантастическая удача!! Катрин, мы все доперли!! Хотя, убей Бог, не помню как это получилось! — Димон бурлил энтузиазмом.

— Господи, дайте дух перевести, — я на дрожащих ногах плюхнулась на ближайшую кровать.

— Но теперь, заметьте, наша удача под угрозой. Сегодня последний день, когда можно высадить культуру в новый раствор, иначе она погибнет. Тебе это ясно, Катрин? Сегодня последний день, мы имеем всего несколько часов на все про все.

— Я понимаю… Клаус говорил, что здесь имеется лаборатория.

— Вот именно, Клаус. Теперь он заноза номер раз. Предлагаю такую схему: его следует изолировать, быстро и жестко объяснить что к чему, лишить права распоряжаться и взять власть в свои руки. Кроме того…

— Подожди, Павел, что значит «лишить права»? Почему «жестко»? Он нам всем жизнь спас! Что с тобой было бы, останься мы на станции? Она глубиной-то, дай Бог, 3 метра, и насквозь продувается…

— Ну, положим, сверхзадачи спасать нам жизнь у него и в мыслях не было…

— Катрин, пойми ты, он дико испугался остаться в одиночестве на долгие годы, — вступил в разговор Димон. — Вот и поднялся по быстрому, чтоб какую-нибудь бабу себе вниз утащить. А тут мы, всей тусовкой… Не заблуждайся, на его счет, пожалуйста.

— Не знаю… Мне он ничего такого не говорил… — перед моими глазами, как живая встала фигура в форме, машущая нам руками из дверей будки.

— Мне тоже, но ты только взгляни, как он на панкушек смотрит, козлина старый. Каждую самолично водил умываться… Теперь они все совершенно одинаковые! Коз-з-зел… Раньше, хоть одна с синими волосами, другая с зелеными… Хоть какое-то разнообразие было…