Прощай, Ариана Ваэджа! - [65]
— А почему мы в пещере? — Богдан, казалось, не воспринимал реальную действительность, словно не помнил события, которые произошли раньше.
«Амнезия… — подумал Арбенин. — Дай Бог, не самое страшное, что могло бы произойти с пареньком».
— В пещеру мы с тобой пришли по долгу службы… И не только мы…
«Ладно, хватит подробностей! Не разглагольствовать надо, а выкарабкиваться отсюда! — стучало в висках Арбенина. — Эх, жаль, что нет фонаря — разбился! Придется вслепую ориентироваться… Да, а где может быть Сибирцев? Ведь он упал первым! Наверное, на другом ярусе… Тройного совпадения быть не может!»
Он прижался к стене, за которую продолжал держаться левой рукой, и подтянул к себе и Богдана. Кто его знает, где край пропасти… Затем еще раз попробовал пошевелить ступнями ног и, оставшись довольным, привстал на корточки, чтобы понять, насколько высок потолок. Преграды не было. Тогда он ползком передвинулся влево, надеясь, что площадка, на которой они лежали, не такая уж маленькая, а может, имеет еще и какую галерею…
Так и есть! Левее не нащупывалось стены, но и пол, если можно было так его назвать, был довольно твердым, правда, неровным, каменистым, но это даже и лучше — значит, выполнен не рукой человека, а самой природой.
— Друг! Ты можешь шевелиться? Попробуй почувствовать руки и ноги! — обратился он к пареньку.
Тот уже начинал приходить в себя… Да! Но вместо утверждения или отрицания застонал еще сильнее. Скорее всего, боль не отпускала, напротив, давала о себе знать еще сильнее. Так бывает, когда человек выходит из шока.
— М-м-м-м, кажется, нога…
Арбенин нащупал его ногу без сапога и осторожно провел по ней рукой.
— О-о-о-о! — чуть ли не взвизгнул Богдан.
Так и есть! Его правая нога травмирована! Хоть бы не перелом!
— Потерпи, Друг! Подтянись немного и попробуй подползти ко мне ближе. Я буду двигаться в сторону, а ты — за мной! Хорошо?
Он взял в руки сапог Богдана. Как быть? Надеть на ступню? Опасно! Да и больно… И оставлять нельзя. Слава Богу, второй — на месте, не потерялся! И вот так, с сапогом в руке, Арбенин преодолел несколько метров влево, куда и подсказывала интуиция. Оглянулся — Богдан, стиснув зубы, пыхтел следом. Как хорошо! Могло быть и хуже! В голове роились мысли, и мысли-тревоги. Во-первых, отыскать всех троих почти невозможно — в том переходе, из которого они свалились в пропасть, творится нечто странное… Какая-то мистика… И вроде бы галерея даже не та — правильная, что отмечена на карте, не имеет никаких ответвлений, а эта же походит на лабиринт… Может, они втроем сбились с пути? А может, попали вообще в другой, параллельный мир? Мир, состоящий из нескольких плоскостей, или этажей… А сколько же всего их здесь?
Да, а где Сибирцев? Он свалился в пропасть гораздо раньше, но… упал вниз, еще дальше и глубже, или, напротив, застрял выше их? Звуки клокочущих потоков стали чуть тише, значит, от края пропасти они отползли. Но вот хорошо это или плохо? И для кого хуже — для них двоих или же Сибирцева? Кондратьев чувствовал, что коллеги здесь нет. Это ощущение — ощущение отсутствия — было настолько знакомо ему! Сколько раз приходил на встречу с партнером или на свидание с девушкой и всем нутром чуял, что в необозримом пространстве нет никого, кроме него! И все же на всякий случай приостановился и прокричал:
— Сибирцев! Ау! Иван Викторович! Отзовитесь!
На его крики Богдан спросил:
— Здесь еще кто-то есть?
— Да! Есть! По крайней мере, должен быть…
Никто не отзывался. Стояла такая же чернота. И только шум воды со дна пропасти напоминал о том, где они находятся.
И тут… Арбенин нащупал рукой нечто… И бывает же такое, да и не только в книгах! Ручной фонарь! Только чей? Его? Сиротина или Сибирцева? Он подтянул предмет к себе и ощупал его. Защитное стекло разбито, да и не могло быть иначе… Но вот, кто его знает, а вдруг… Нащупал ползунковый переключатель и сдвинул его вверх-вниз. Так и есть: работает! Бледный огонек нити накаливания осветил площадку диаметром шагов на семь-восемь. Довольно ровную, если не брать во внимание каменистую почву под ногами, точнее, под коленками. Небольшие по размеру — самые крупные с куриное яйцо — камни создавали ощущение прочности, надежности. Да если что — здесь можно не просто ползать, но и — бегать!
Он перевел свет фонаря на Сиротина, чтобы повнимательнее осмотреть его. Так и есть! На голове — кровоподтек, скорее всего, ударился о камень, а может, наоборот — на него что-то упало… на правый висок. Одежда как-будто в порядке… И руки… А вот ноги… правая лежит неестественно, может, и перелом… или вывих… Он не очень-то разбирался в медицине.
Пропасть оставалась позади, а впереди просматривалось нечто вроде галереи. Свет фонаря выхватил потолок. Он был довольно высоким, по крайней мере, напоминал те, что видели они в предыдущих галереях. Как быть? Оставаться здесь и ждать чего-то или кого-то? Или же двигаться, не зная куда — к спасению или смерти? Скорее, все-таки второе… По крайней мере, больше шансов на выживание. Да и вообще, говорят: дорогу осилит идущий…
— Старший Друг! А у тебя есть вода? Так хочу пить…
Удивительно, но эта фантастическая, полная трагизма и безвозвратных потерь, история началась в реальном мире, в далекой Ост-Индии, а может, даже и по дороге в нее — возле самого доброго мыса в мире — мыса Доброй Надежды. Там она благополучно и закончится, пусть даже и через триста лет, благодаря русской девушке Кате с нидерландской фамилией Блэнк. Вот почему в романе переплелись три сюжетных линии и судьбы людей из трех стран — России, Нидерландов и Индонезии.«Живые тени ваянг» — современный роман, основанный на реальных исторических событиях, но с фантдопущениями, тяготеющий не чисто к развлекательному, а к интеллектуальному.
Автор книги, Лоррейн Кальтенбах, раскопавшая семейные архивы и три года путешествовавшая по Франции, Германии и Италии, воскрешает роковую любовь королевы Обеих Сицилий Марии Софии Баварской. Это интереснейшее повествование, которое из истории отдельной семьи, полной тайн и загадок прошлого, постепенно превращается в серьезное исследование по истории Европы второй половины XIX века. В формате PDF A4 сохранён издательский дизайн.
В четвертый том собрания сочинений Р. Сабатини вошли романы «Меч ислама» и «Псы Господни». Действие первого из них приходится на время так называемых Итальянских войн, когда Франция и Испания оспаривали господство над Италией и одновременно были вынуждены бороться с корсарскими набегами в Средиземноморье. Приключения героев на суше и на море поистине захватывающи. События романа «Псы Господни» происходят в англо-испанскую войну. Симпатии Сабатини, безусловно, на стороне молодой и более свободной Англии в ее борьбе с притязаниями короля Филиппа на английскую корону и на стороне героев-англичан, отстаивающих достоинство личности даже в застенках испанской инквизиции.
Эта книга – увлекательное путешествие через культурные слои, предшествовавшие интернету. Перед читателем предстает масштабная картина: идеи русских космистов перемежаются с инсайтами калифорнийских хиппи, эксперименты с телепатией инициируют народную дипломатию и телемосты, а военные разработки Пентагона помогают создать единую компьютерную сеть. Это захватывающая история о том, как мечты о жизни без границ – географических, политических, телесных – привели человека в идеальный мир бесконечной коммуникации. В формате PDF A4 сохранён издательский дизайн.
Библиотека проекта «История Российского государства» — это рекомендованные Борисом Акуниным лучшие памятники мировой литературы, в которых отражена биография нашей страны, от самых ее истоков. Иван Дмитриевич Якушкин (1793–1857) — один из участников попытки государственного переворота в Санкт-Петербурге в 1825 году. Он отказался присягать Николаю I, был арестован и осужден на 25 лет каторжных работ и поселение. В заключении проявил невероятную стойкость и до конца сохранил верность своим идеалам.
Средневековая Восточная Европа… Русь и Хазария – соседство и непримиримая вражда, закончившаяся разрушением Хазарского каганата. Как они выстраивали отношения? Почему одна страна победила, а вторая – проиграла и после проигрыша навсегда исчезла? Одна из самых таинственных и неразрешимых загадок нашего прошлого. Над ее разгадкой бьются лучшие умы, но ученые так и не договорились, какое же мнение своих коллег считать общепринятым.
Эта книга — история двадцати знаковых преступлений, вошедших в политическую историю России. Автор — практикующий юрист — дает правовую оценку событий и рассказывает о политических последствиях каждого дела. Книга предлагает новый взгляд на широко известные события — такие как убийство Столыпина и восстание декабристов, и освещает менее известные дела, среди которых перелет через советскую границу и первый в истории теракт в московском метро.