Прощай, Африка! - [54]

Все эти юные женщины хорошо знали себе цену. Молодая мусульманка не может выйти замуж за человека ниже себя, это навеки опозорит ее семью. Мужчина может жениться на девушке из менее знатного рода, это ему не зазорно, и молодые сомалийцы часто брали жен из племени масаи. Но если девушка-арабка может выйти за араба и уехать в Аравию, то девушка-арабка никак не может выйти замуж в Сомали, потому что арабы — высшая раса, они близкие родичи самого Пророка, и среди арабов девушка из семьи Пророка не может выйти замуж за человека из другого рода. Только молодые девушки, благодаря своему полу, имеют право претендовать на более высокое место в обществе. Они сами простодушно сравнивают этот обычай с чистокровным коннозаводством, потому что сомалийцы высоко ценят племенных кобыл.

Когда мы с девушками познакомились поближе, они меня стали расспрашивать — неужели это правда, что, как они слыхали, в Европе некоторые народы отдают своих девушек мужьям задаром? Им даже говорили совершенно непостижимые вещи: будто есть племя настолько безнравственное, что родичи платят жениху, чтобы он женился на девушке! Стыд и позор таким родителям, да и девушке, которая разрешает так с собой обращаться. Где же их уважение к женщине, к девственности? Если бы они сами, говорили мне эти девушки-сомалийки, на свое горе родились бы в таком племени, они дали бы обет никогда, до гроба, не выходить замуж.

В наше время, в Европе, мы не имеем возможности изучать великое искусство девической скромности; читая старые романы, я как-то не сумела должным образом оценить очарование напускной стыдливости и не испытывала симпатии к недотрогам. Только теперь я поняла, каким образом моего деда и прадеда заставили пасть на колени.

Система приемов сомалийских девушек — это одновременно и природный дар, и высокое искусство, это религия и стратегия, и даже хореография, как в балете — и все это делается всерьез, с должным рвением, аккуратно и очень умело. Вся прелесть этой игры была в противоборстве разных сил: за вечным принципом унижения противника таилась великодушная щедрость; за напускным педантизмом — готовность весело смеяться, и — какое презрение к смерти! Эти дочери воинственной расы умели вести свою чинную, церемонную игру в скромность, как некий великолепный, грациозный военный танец; конечно, они и мухи не обидят, но и не успокоятся, пока не выпьют до капли всю кровь из сердца своего врага; они были кровожадными юными волчицами в овечьих шкурах невинности.

Сомалийцы — народ крепкий, закаленный жизнью в пустыне и на море. Тяжкие испытания, вечные тяготы, удары высоких волн и долгие века превратили женщин этого народа в такой вот твердый, сияющий янтарь.

Дом Фараха женщины украсили, как шатер кочующего племени, которому приходится в любую минуту собирать свои пожитки и двигаться в путь — увешав стены множеством ковров и вышитых покрывал. Во всем доме пахло благовонными курениями. Для них благовония — неотъемлемый признак дома; некоторые сомалийские курения удивительно ароматны. Когда я жила на ферме, я довольно редко виделась с белым женщинами, но привыкла по вечерам сидеть в доме у Фараха, с его старой тещей и молодыми девушками.

Они интересовались всем на свете, даже мелочи радовали их.

Над мелкими неудачами на ферме и забавными шутками о местных делах они безудержно хохотали, и этот смех сотней колокольчиков звенел по всему дому. Когда я стала учить их вязанию, они заливались смехом, будто я показывала им кукольный театр.

Но невинность не имела ничего общего с неведением. Они все помогали старшим и при рождении младенца, и возле смертного одра, и спокойно обсуждали подробности со своей старой матерью. Иногда чтобы развлечь меня, они рассказывали мне сказки в духе «Тысячи и одной ночи», чаще всего очень забавные, где о любви говорилось с предельной откровенностью. Во всех этих сказках, как правило, верх брала женщина, — героиня всегда выходила победительницей из любой ситуации, посрамив мужчин, а то, была ли она целомудренной девицей или видавшей виды женщиной, значения не имело. Их старая мать слушала эти сказки с едва заметной лукавой улыбкой.

И в этом замкнутом женском мирке, так сказать, за стенами этой крепости, я чувствовала: маленький гарнизон знает, что стоит на страже высокого идеала, иначе он не отстаивал бы с такой отвагой свои позиции; они верили в рай на земле, когда утвердится царство женщин и власть будет в их руках. В такие минуты старуха-мать както преображалась — она сидела, как массивный черный идол на троне, словно воплощение могущественного женского божества древних времен, которое существовало прежде того бога, чьим пророком был Магомет. Они никогда не отрекались от этой богини, но прежде всего они были практичны, понимали требования новых времен и обладали безграничным запасом уловок, которые всегда держали наготове.

Молодые женщины подробно расспрашивали меня о европейских обычаях и нравах, внимательно слушали, когда я им рассказывала о манерах, воспитании и одежде белых дам, словно хотели пополнить свое стратегическое образование, свой арсенал уловок, выпытывая, как женщины чуждой расы и иных обычаев побеждают и порабощают мужчин.