Прощание славянки - [19]

В аэропорту маленькая полная женщина средних лет по очереди перетаскивала три огромных чемодана. Меня поразило, что никто из проходящих мимо офицеров не поможет ей. Уловив в моих глазах сочувствие, она обратилась ко мне:

– Помогите, пожалуйста!

Не успел я ответить, как тертый старший лейтенант, возвращающийся в часть из отпуска, подхватил меня за руку и потащил дальше, презрительно бросив ей через плечо:

– Кто тебя трахал, тот пусть и чемоданы таскает!

На мой недоуменный взгляд ответил:

– Послужишь – поймешь!

Мы улетали в ночь. Старенький военный самолет тяжело гудел, стремясь как можно быстрее уйти вертикально вверх, чтобы не приближаться к окружающим аэропорт горам, откуда духи пускали по самолетам ракеты. При этом с самолета отстреливались ракеты, которые должны были запутать системы наведения направленных в нас ракет и спасти наши жизни. По нам не стреляли. И больший страх нам внушал самолет, который казалось, сейчас развалится на части.

– Мужики! Парашюты-то хоть есть? – не выдержал, наконец, моложавый капитан, обращаясь к проходящему мимо из хвостовой части самолета в кабину пилота летчику.

– Есть, – с серьезным видом ответил тот, – но только на членов экипажа.

Он повернулся и пошел дальше, оставив нас с разинутыми от удивления ртами.

– Вот так всегда, – пробурчал капитан и при этом смачно выругался, – парашютов нет, оружия нам на случай вынужденной посадки не дали, лишь и надейся на бога. Только вот есть ли он, бог!

1988 год. Коренев Андрей

Мотострелковый полк, куда я прибыл сменить замполита шестой роты, стоял между двумя населенными пунктами: Таш-Курганом и Мазари-Шарифом. В Мазарях находилась вторая в мире по красоте мечеть, увидев которую мне захотелось встать на колени. Ничего более совершенного я никогда не видел.

Ротный с улыбкой обратился ко мне:

– Что, впечатляет?

Я кивнул. Не было слов, чтобы выразить свой восторг перед этим гениальным сооружением рук человеческих.

– Говорят, что здесь гробница самого пророка Али, – продолжил ротный, – Мазари-Шариф благодаря этой мечети пользуется почти теми же привилегиями, что Мекка в период паломничества. Кто не может поехать в Мекку, и посещает Мазари-Шариф – тоже получают титул хаджи – паломника.

Афганцы поразили своей дружелюбностью и торговой хваткой. Выйти из дукана без покупки было практически невозможно, тем более что в там было навалом такого товара, о котором мы никогда не слышали и не видели. Правда, как потом оказалось, они в основном старались пихнуть дерьмовый или некачественный товар.

Казармы полка представляли собой щитовые домики, в каждом из которых располагалось спальное помещение для солдат, каптерка, канцелярия, умывальник, комната для хранения оружия и две крохотные комнатушки для офицеров роты. Назывались они – модули. Меня подселили к ротному, где две кровати стояли в два яруса.

Командир роты, старший лейтенант Шарапов, подробно рассказал мне об офицерах и прапорщиках роты, их достоинствах и недостатках, и с интересом смотрел на меня, оценивая, смогу ли я влиться в коллектив. А после этого небольшого экскурса назначил меня на сегодняшний день ответственным по роте:

– Дерзай, лейтенант!

Я понял, что он хочет приглядеться ко мне, как я поведу себя, и как смогу поставить перед солдатами.

Солдаты и сержанты, на первый взгляд, порадовали своей дисциплинированностью и собранностью. Не было, как я видел на стажировках в Союзе, панибратского или неуважительного отношения к офицерам и прапорщикам.

Я отвел роту в столовую, и ходил между столами, пока солдаты принимали пищу, и вдруг увидел, что один мой солдат, дневальный по роте, прямо в столовой закурил сигарету и заговорил с другим солдатом. Я сделал ему замечание и попросил выйти из столовой. Он извинился и сказал, что сейчас выйдет. Однако когда я обернулся, то увидел, что он не вышел, а продолжал разговаривать с сигаретой в руках.

– Товарищ солдат! Ко мне! – разозлился я. Он подошел ко мне ленивой, расхлябанной походкой. – Вы почему не вышли из столовой?

– Товарищ лейтенант! Ну что вы ко мне докопались? Я сейчас выйду, – нагловато произнес солдат. Рота с любопытством смотрела на мою реакцию.

– Идите в роту, там поговорим, – отправил я его. Когда рота выходила из столовой, я услышал, как кто-то произнес: «Сейчас ротному доложит».

А вот и ошиблись, чтобы я побежал к ротному расписываться в своем бессилии и неумении работать с людьми. Генка бы, наверное, завел этого солдата в каптерку, разок шмякнул об стенку и все было бы нормально. Но это глупый и тупой вариант. Я зашел в комнатушку к ротному, доложил о прибытии роты с ужина.

– Все нормально? – внимательно глянул на меня ротный.

– Все, Александр Николаевич. Был небольшой эксцесс, но я сам за ночь разберусь.

Вызвав к себе дежурного по роте, я уточнил у него фамилии дневальных, и узнал фамилию нагло ведшего себя солдата. Затем уточнил, когда должен отдыхать этот дневальный по роте рядовой Лысов. Оказалось, что с трех ночи до шести утра и это было мне на руку.

До двух часов я его вообще не трогал, сидел в канцелярии и изучал штатно-должностную книгу, набрасывал план первоначальных работ и занимался прочей необходимой чепухой. В два часа я вызвал Лысова к себе и прочитал ему небольшую нотацию о взаимоотношениях подчиненных с начальниками. Лысов смотрел на меня с еле скрываемой насмешкой. В заключение я, как политработник, попросил его навести порядок в Ленинской комнате.