Прощание с Византией - [24]

Теперь Второе Болгарское царство проявилось во всем блеске

своей славы: оно имело границу по трем морям и включало в себя кроме дунайской Болгарии Белград и Браничев, Ниш и Вельбуж, Фракию, Адрианополь, Македонию и Албанию. Супруга Сербского короля приходилась сестрой Асеню, во главе Фессалоникийского царства, вернее, его остатков, стоял зять Болгарского царя Мануил[134]. Сам Феодор Ангел Комнин Дука по причине ослепления уже не мог являться императором, хотя все еще исподволь участвовал в Балканской политике. Конечно, у Мануила был уже «не тот» титул, каким владел Феодор Ангел Комнин Дука, а бледная тень былого величия.

Пока болгары воевали с эпирцами, Иоанн де Бриенн в 1229 г. обручил свою малолетнюю дочь Марию с Балдуином II и мог с оптимизмом смотреть в будущее. В 1233 г. он сумел наконецто выступить против никейцев, высадившись в гавани Лампсака. Силы византийцев к тому времени были несколько подорваны войной с Родосом и Венецией, а потому св. Иоанн III решил отступить в Сигриадские леса. Но максимум, что удалось латинянам, – захватить город Пиги вследствие измены одного местного франка. Византийцы заблокировали латинян в захваченной крепости, преградив подвоз продовольствия, и де Бриенну пришлось ни с чем вернуться в Константинополь[135]. Все же регенту удалось нанести грекам несколько сильных ударов, выгоды от которых тем не менее достались не Латинской империи, а венецианцам. Так в 1234 г. Родос признал власть над собой Венецианской республики, равно как и Крит, где в 1235 г. венецианцы сумели разгромить отряд никейцев[136].

Однако новый союз болгар с Мануилом Фессалоникийским был ненадежен. Как человек горячий, Асень вскоре же сам и нарушил договор, желая полностью подчинить Болгарии Фессалоникийское царство[137]. В качестве ответной меры Мануил написал Римскому папе тайное послание, в котором соглашался признать не только духовную, но и светскую власть понтифика над своим царством. Разумеется, он надеялся, что строгий окрик апостолика сможет остановить наступательный порыв болгарина[138].

Одновременно с этим, желая получить помощь из Никеи, Мануил отправил послание патриарху Герману (1222—1240), называя того «Вселенским патриархом», «непреложным вождем христиан во всей Вселенной», прося о посредничестве между собой и св. Иоанном III Дукой Ватацем. Никейская сторона ответила благосклонным согласием, и патриарх даже направил в Эпир своего митрополита для хиротонии новых епископов. Но в скором времени от Фессалоникийского царства остались всего дватри скромных удела, одним из которых правил Мануил Ангел Комнин Дука[139].

В 1235 г. в Галлиполи был подписан мирный договор между св. Иоанном Ватацем и Иоанном II Асенем, предусматривавший союзнические обязательства. По условиям договора Болгарская церковь получала статус «патриархата», находящегося под номинальным главенством Никейского архиерея[140].

Тем не менее ситуация для Никейской империи оставалась весьма тревожной. Было очевидно, что союз с болгарами ненадежен, а латиняне и турки, с двух сторон нависавшие над последним очагом византийской государственности, в любой момент могли начать (или, вернее, продолжить) экспансию. Это был, без сомнения, самый сложный момент в царствовании св. Иоанна III Дуки Ватаца. Хорошо еще, что в данный момент времени ему удалось установить добрые отношения с сельджуками, но оставался Запад, с которым бороться можно было только через Рим. И император тут же предпринял необходимые меры.

Еще в 1232 г., словно предчувствуя грядущие события, св. Иоанн III дал поручение своему патриарху Герману вступить в переговоры с Римским престолом о возможности заключения унии. Правда, это письмо, переданное папе Григорию IX (1227—1241) с проезжими францисканскими монахами, было написано с позиции равноправного собеседника и вовсе не производило впечатления капитуляции. При всем изобилии почтительных фраз и дружелюбных выражений, оно довольно остро ставило вопрос о некоторых латинских новшествах, не приемлемых для греков. Именно этот термин, вместо традиционного «ромеи», использовал восточный архиерей, и это верное свидетельство тому, что Восточная церковь стала считать себя национальной, греческой – знаковый момент, к которому мы еще не раз вернемся.

Довольно смелая дипломатия царя с Римской курией кажется невероятной на фоне почти абсолютного могущества папства в XIII веке и не очень стабильной власти Никейского императора. Но следует учесть то немаловажное обстоятельство, что новый Крестовый поход против никейцев, которым понтифик мог напугать св. Иоанна III Ватаца, все более и более становился фикцией. Со временем сама крестоносная идея стала получать все более расплывчатое содержание. Да и вооруженные соединения Западной Европы начали отвлекаться на другие цели, например, очень много сил отняла Реконкиста в Испании, где сражалось не менее 50 тысяч паломников из всей Европы.

Иннокентий III еще в 1207 г. объявил Крестовый поход против альбигойцев, что проживали в Южной Франции, и он продлился с перерывами до 1229 г. Хотя данное предприятие слабо коррелирует с нашим повествованием, оно интересно сразу несколькими деталями. Так, в первую очередь обращает внимание то, с каким терпением Римский папа Иннокентий III пытался сохранить мир в Европе и убедить альбигойцев оставить свою ересь. Вовторых, тот факт, что даже такой могущественный понтифик, каким являлся этот предстоятель Римской кафедры, имел довольно условное влияние на европейских государей. Должно быть небезынтересно, что когда апостолик передал Французскому королю Филиппу II Августу буллу, в которой торжественно возлагал на того главенство в грядущем Крестовом походе против еретиков, француз ответит контрпредложением.