Прощание с осенью - [13]
— Войдите, — произнесла она звучным невинным голосом.
Препудрех вздрогнул: впервые он понял, что любит ее (а до сих пор он ее, собственно говоря, ненавидел). И вся его прежде бездумная жизнь прокатилась перед ним жаркой волной стыда. Он почувствовал, что как женщина она нечто, а он — всего лишь жалкий к ней придаток. Он внутренне собрался, как для прыжка через всю жизнь, для прыжка через самого себя. Однако картина дуэли заслоняла его будущее грязной серой тряпкой. «Вот мой первый поступок», — что-то написало перед ним почти бессмысленную фразу. Буквы в другом измерении духа, как во сне, вне пространства и цвета, встали над гнилым мармеладом давнишнего, не вполне честно улаженного дела. Какое значение имел положительный протокол, если совесть и взгляды свидетелей говорили другое. Он почувствовал себя — как и Базакбал пару часов назад, как, впрочем, и все со временем — выпущенным снарядом, безвольно летящим в неведомую даль.
В спальню вошел папа Берц, бородатый Князь Тьмы с картины Саши Шнайдера (во фраке), и обалдел при виде творящегося перед ним немыслимого разврата.
— Геля, — простонал он. А потом остервенело: — Ты, ты... Этот княже-персидский стервец — да я ж его персидским порошком!.. Этот сладенький проходимец еще смеет!.. — Он прямо-таки задыхался от неожиданности впечатлений. — О, Геля, как же ты ранишь мое сердце. У меня как раз для тебя есть два фашиста! Один — настоящий итальянский маркиз! О, я этого не вынесу! — Он упал в кресло, страдальчески прикрыв глаза.
— Господин Берц, — начал Азалин как будто холодно, но дрожа от гнева, граничащего с самым настоящим страхом, — маркизов в Италии, как собак...
— Погоди, Азик, прежде всего надо определить фактическое положение дел, — прервала его Геля. — Папа, ты хотел бы, чтобы меня больше не было?
— Да, знаю. Все это мне известно. Ты всегда шантажировала меня самоубийством. Я люблю тебя, тебя одну, — стонал в кресле бессильный Вельзевул.
— Это мой жених. Мы устроили американскую проверку. Он мне на самом деле понравился. И как знать, может, я его по-своему люблю.
— Но он ничто для тебя, точно такое же ничто они и в моих высших расчетах. Записной трус с худшей репутацией плутократического выскочки с сомнительным титулом. Я думал, что ты поддержишь величие дома Берцев.
— Господин Берц, — гордо начал князь. — Завтра я дерусь с Базакбалом...
— Еще одно ничтожество. О, и зачем я пускал к себе в дом эту голь!
— Я вынужден быть резким, ибо момент исключительный. И в то же время должен быть терпим к отцу моей невесты. Что же касается моего титула, то прошу изучить генеалогию князей Белиал-Препудрех, главу о ханах в тегеранском альманахе. Если завтра не погибну, послезавтра — венчание.
— Какое венчание? — кипел Берц. — Ты что, с ума сошел? Вы все сумасшедшие! Только этим могу все объяснить.
— Католическое венчание, папа, — мягко, но убедительно вставила Геля. — Азалин католик, его мать баронесса, урожденная Гнембе, папа.
— Такая же баронесса, как и он князь. Ха, а там столько настоящих!.. Нет, я больше не могу... — И он ударил кулаком в подлокотник.
— Господин Берц, попрошу не оскорблять мою мать... — начал Азалин.
— Завтра перехожу в католицизм, — прервала его Геля. — И ты тоже, папа, под давлением со стороны дочери. Твоя честь, папа, спасена, а, принимая во внимание интересы дела, ты всегда говорил, папа...
— Да, да, — выдавил из себя уже успокоившийся Берц: слово «папа» действовало на него, как морфин. — А если этот болван погибнет, что тогда?
— Тогда ничего. Никто, кроме тебя, Юзи, меня и его, ничего об этом не знает. Впрочем, я приняла нужные порошки.
— Но будущий муж... — Голос завяз у него в горле.
— Ну, с нашими деньгами нам нет нужды входить в такие мелочи. А ты признайся, папа, что тебя мучит самая что ни на есть пошлая ревность ко мне: ты подсознательно влюблен в меня: комплекс дочери. В противном случае тебе было бы все равно. Разве Лола Грин тебя больше не устраивает в качестве противоядия от кровосмесительных чувств? Мы похожи с ней, как две капли воды. Ее единственное выступление было здесь. Ты платишь ей безумные суммы. Я все знаю. У меня есть ее фотография в коллекции эротических курьезов рядом с моей, твоей и маминой. Комплекс дочери! Ха, ха, ха!
— Довольно, довольно с этим Фрейдом, хоть он и еврей, я бы с удовольствием башку ему раскроил. Запудрил мозги даже самым умным людям, даже тебе, Геля. Разве то, что я здесь вижу, могло бы когда-нибудь случиться, если б не этот проклятый Фрейд?!
— А сейчас, папа, либо ты успокоишься и пообедаешь вместе с нами, либо я попрошу тебя покинуть мои покои. Хватит на сегодня с бедного Азалина этих наших разговоров, его еще ждет вторая часть программы и утренняя дуэль.
— Дай ему по крайней мере выспаться, — сказал старик, смягчившись, но тут же новая волна ярости прокатилась у него из-под ложечки под кадык. — Вот проходимец, чтобы меня вокруг пальца обвести. Ты, каналья, должен был сначала передо мною предстать, а не насиловать мою дочь, как последнюю девку, да еще в моем собственном доме! Понимаешь, сучий потрох?!
