Прощание с детством - [91]

— Все в порядке, бабушка, — приглушенно откликнулась Лариса изнутри.

Через некоторое время она вышла — помятая, заплаканная, с совершенно красными белками глаз. Руки ее были чисты, не царапинки. Она посмотрела на застывшую у входа Анастасию Вячеславовну взглядом, смешавшим в себе страх ребенка, застуканного за чем-то плохим, и удивления. Она не могла понять, почему так побледнела бабушка, почему у нее так дрожат губы и так потемнели глаза.

— Ты плакала? — зачем-то спросила Анастасия Вячеславовна. Лариса вздрогнула, шмыгнула носом и убежала в свою комнату, упала на кровать и спрятала лицо в ладонях.

— Лариса… — прошептала бабушка, заглядывая к ней, — почему? Что случилось? Это из-за того человека, к которому ты уходила?

— Нет.

Анастасию Вячеславовну удивил этот ответ, она ждала совсем другого и готовилась утешать девушку, как когда-то утешала Свету. Женщина тяжело вздохнула и присела в кресло у окна, за которым медленно сгущалась бархатная влажная темнота.

— Почему? — обронила она.

Лариса смотрела в одну точку на полу и напоминала статую, такой неподвижной и отстраненной она была, как будто душа ее находилась совсем в другом мире, далеко-далеко от их маленькой квартирки. Черты ее стали какими-то другими и Анастасия Вячеславовна никак не могла понять, что именно изменилось в ее внучке.

Ее ли это Лариса? Девушка, знавшая наизусть столько стихов, с детства не расстававшаяся с хорошими, вечными книгами, считавшая их героев своими друзьями. Могла ли ее Лариса поступить так, как поступила? Могла ли бежать в ночь к какому-то человеку, едва ли ее достойному? Ее ли это четко очерченный профиль с аккуратным чуть курносым носом, по-детски пухлыми щеками и темно-серыми в таком освящении глазами каменного ангела?

— Пожалуйста, ответь на один вопрос, — вдруг нарушила тишину Лариса. Ее голос вырвал Анастасию Вячеславовну из странного состояния, в которое она впадала, пока они молчали.

— Да, — кивнула женщина.

Лариса судорожно и шумно набрала воздуха в легкие и зажмурилась, как будто от яркого света, резко вспыхнувшего ей в глаза.

— Где он похоронен? — выпалила она на одном дыхании. Анастасия Вячеславовна оторопела. Она ждала чего угодно, но только не этого.

— Почему ты спрашиваешь?

— Я хочу это знать. Я имею право это знать. Скажи мне! — голос внучки сорвался на крик, а в глазах снова заблестели слезы. Плечи ее легонько вздрагивали. Она вскочила и подлетела к окну, застыла, ломая руки.

— И когда зараза минет, Посети мой бедный прах… — прошептала девушка.

Анастасия Вячеславовна молчала. Она никак не могла решить, как поступить правильнее. Рассказать правду или сберечь Ларису от этой правды.

— Нет, — бросила она и вышла из комнаты, прикрыла дверь. Лариса же бессильно опустилась на стул, на котором некоторое время назад сидела бабушка и позволила себе разрыдаться. Слезы душили ее, врывались в легкие обжигающим кашлем, а она все плакала и плакала, не в силах успокоиться.

— Я все равно узнаю, — пообещала она себе и стеклянными глазами уставилась в густую ночную темноту, однажды раз и навсегда поглотившую Валентина в тот проклятый вечер, когда она совершила фатальную ошибку, погубившую их обоих. В тот проклятый вечер, когда она перепутала правду и ложь, и соврала, думая, что открывает истину.

Глава двенадцатая

— Вы можете забыть слово «аттестат», — вещала Наталья Леонидовна, отчего-то очень довольная этой новостью. Лицо ее обычно хмурое и похожее на протухшую грушу преобразовалось красками торжествующего злорадства. Даже погода сегодня была более подходящая для учебного процесса — немного подморозило и вчерашние лужи подернулись тонкой корочкой льда, а солнце снова скрылось в непроглядных тучах. Понятное дело, Наталья Леонидовна ликовала.

Она зачитывала результаты контрольной, к каждой названной фамилии добавляя недоброжелательные прогнозы относительно итогового экзамена по алгебре.

— Герасимова будет писать контрольную после уроков, чаще ходить в школу нужно. Зиновьев и тройке можешь радоваться, но едва ли тебе так повезет в конце года… Иванова, — короткая пауза за которую только Кеша поднял голову и тоскливо посмотрел на преподавательницу, — плохо. Очень плохо. Твои родители не подумали, что тебе будет сложно учиться в нормальной школе?

Лида что-то тихо промямлила в ответ, прячась за волосами. С задней парты себе в кулак хихикнул Коля, сам любивший подтрунивать над этой слабой болезненной девочкой. Сейчас он чувствовал почти симпатию к толстой противной Наталье Леонидовне вдруг озвучившей его мысли. Такие как Лида не должны учиться с ними, нормальными людьми. Для них существуют специальные коррекционные классы и школы. Чтобы они не мозолили глаза. Чтобы они не напоминали о своем существовании. Инвалиды. Кривые, гадкие, ненормальные. Одно только их присутствие здесь раздражало Колю и выводило из себя.

Он ждал реакции Кеши, предвкушая небольшое происшествие. Конечно же, Барсуков не может молчать, когда обижают эту сладкую парочку.

— Да как вы можете! — одноклассник вскочил с места, угрожающе загрохотав стулом, — да еще и педагог!

Весь класс как по сигналу уставился на Кешу, кроме, разве что, самой виновницы «торжества», она по-прежнему боялась оторвать глаза от своих сложенных на столе рук.