Прощание с детством - [66]

— Она ничего тебе не скажет, — закончил Саша свою мысль. Рита кинула сигарету на пол, придавила ее носком сапога и нахмурилась.

— Я все равно узнаю, — упрямо скороговоркой сказала она и гордо задрала нос, такой идеальный-идеальный, что с ее профиля только скульптуру лепить. Столько людей восхищаются ей, завидуют ей, ненавидят, осознавая ее превосходство, а он стоит и препирается, как последний осел. Да он счастья своего не понимает.

— Пожалуйста. Только помни, что я тебе сказал, — выдохнул парень и снова что-то в нем такое проснулось, жестокое и страшное, что обожгло Риту холодом и волной почти физически ощутимой ненависти. Чувство было таким сильным, что захлестнуло ее с головой, она как будто захлебнулась его мощью и у нее потемнело в глазах. Вот это да! Никто никогда не ненавидел ее так открыто, так яростно, так честно, прямо в лицо, как, впрочем, никто и не любил. А какой бы она была, Сашина любовь, если бы это было возможно? Такой же упоительной, такой же безумной? Рите захотелось по-детски навзрыд плакать, так ей стало обидно, что дослужилась она только до ненависти. Она поддалась короткому порыву, шагнула к однокласснику, который к такому повороту был не готов, и, взяв в ладони его лицо, заставила себя поцеловать. Эта сцена продлилась совсем недолго, потому что Саша очень быстро оттолкнул ее и даже провел тыльной стороной ладони по губам, демонстрируя как ему противно.

— В следующий раз я тебя точно ударю, — пригрозил он.

— Ножом, пожалуйста, — звонко рассмеялась девушка, и слова ее удивляли своей неподдельной веселостью, — потому что я уже буду знать твой секрет. Обещаю.

— Идиотка, — бросил ей в след Саша, но Польских уже уверенной быстрой походкой направлялась в сторону школы, откуда они пришли. В какой-то момент она поравнялась с Мишей, который, судя по всему, издалека наблюдал все это действо. Саше стало тошно и грустно оттого, что друг мог себе надумать, а в том, что он уже это сделал, Саша не сомневался. Миша сам подтвердил его догадки.

— Ты ее, значит, презираешь!? — пробормотал парень, подходя ближе, — вижу я, как ты ее презираешь!

— Она сама ко мне полезла, — холодно возразил Саша, хотя его раздражало то, что он оправдывается, он это с детства не любил, — пойми, она хочет нас поссорить.

— А ты ей в этом готов помочь? — поднял тонкие брови Миша и презрительно поджал губы, — зачем ты врал мне, что ненавидишь Риту?! Говорил про нее гадости…

— Потому что я правда ее ненавижу и правда так про нее думаю.

— Ты врешь, — крикнул Миша, очки съехали ему на нос и он поправил их резким неаккуратным движением, словно они были в чем-то виноваты, — врешь. Какой ты после этого друг!? Ведь ты же знал, что я ее люблю…

— Я не буду с тобой спорить, — осадил его Саша спокойным и каким-то отсутствующим голосом, — не веришь и не надо.

— Вот значит как… — прошептал Миша и убежал поскорее домой, хотя ему безумно хотелось врезать Саше за его гадкое равнодушие, за его ложь, за ту пропасть, которая из-за него вдруг появилась между ними, страшная и неизбежная.

Саша тоскливо посмотрел ему вслед и пожалел, что не курит. Просто так стоять на морозе было как-то глупо, так он хотя бы немного согрелся и занял руки, которые некуда было деть. Но он всегда считал все эти вредные привычки привилегиями Королевы и ее мерзостной свиты, поэтому они вызывали у него особенное отвращение. Пусть выжигают себя, пусть уничтожают, у него то перед глазами было достаточно примеров того, до чего доводят пагубные увлечения. Он сам стал жертвой одного из них.

Но отчего-то он уже не чувствовал такой жгучей ненависти к Польских, как какое-то время назад, когда она стояла перед ним воплоти. Напротив, он раскаивался, что вел себя с ней так жестоко, бросался словами и угрозами, потому что отчетливо ощутил, какая она жалкая. Беспомощная, глупая, слабая девчонка, возомнившая себя бог весть кем, запутавшаяся и заблудившаяся, выкупавшаяся в грязи и теперь тянувшаяся к нему всеми фибрами своей душонки, за помощью, за защитой. Его секрет был только предлогом, только чем-то, что могло бы их связать, за что она могла бы зацепиться, поэтому так отчаянно желала узнать этой отвратительной правды.

Саша оказался в двусмысленном положении. С одной стороны ему было выгодно, чтобы Рита узнала поскорее то, что он скрывал столько лет, захлебнулась, упилась тем, как это страшно и гадко и сама поскорее оставила его в покое, начав испытывать тоже самое, что к нему испытывали его родители, как бы не старались это скрыть. С другой, он боялся, что Рита не тот человек, которому можно доверять и рано или поздно, она все равно разнесет эту весть по свету. Может быть она только хочет казаться жалкой, чтобы он подпустил ее к себе поближе? Тогда ее актерскому таланту нужно отдать должное, так натурально сыграть отчаяние, боль и просьбу в глазах, так искренне поджимать губы, как от сильной обиды. Или она действительно слаба? Лишь одна из тех слабых, кто ищет поддержки сильных, смелых людей, которые все могут вынести.

Но почему он опять должен помогать, наступить на горло своей неприязни, протянуть руку, почему опять он? Саша знал ответ. Потому что они дети, глупые дети, как бы они не старались казаться чем-то другим, а он со своим детством уже давно простился, давно уже вступил во взрослую жизнь.