Прощальный поцелуй Греты Гарбо - [8]

— Что во-вторых?

— Бесчисленное множество предметов искусства. Как вы понимаете, Кирилл стал художником не на пустом месте.

— Что-то я не видел его картин.

— Думаете, их видел кто-то другой? — Лионелла пожала плечами. — Просто все привыкли считать Кирилла художником. Кстати, он окончил Академию художеств здесь, в Санкт-Петербурге.

— Вернемся к предметам искусства, — напомнил ей Фирсов.

— Это бессмысленно. Кирилл все промотал. К примеру, глиняная тарелка, расписанная Пабло Пикассо, ушла за бутылку вина.

— Подвержен?

— В каком смысле?

— Пьет?

— Не больше других. Как вы знаете, выпивка в среде художников — обычное дело. Кирилл Ольшанский — безалаберный человек. Пришли друзья, денег нет, снял со стены тарелку — и вуаля! К слову, о бессмысленных фразах: то, что легко досталось, не очень ценится.

— В этой фразе — глубокий смысл, — сказал Фирсов, и Лионелла улыбнулась:

— Наконец-то вы хоть в чем-то согласились со мной.

Егор Петрович замолчал, и было ясно, что он ищет нужный вопрос. В конце концов вопрос прозвучал:

— Ольшанский нуждается в средствах?

— Об этом все знают. Он — на мели.

— Что не помешало потратить приличную сумму за участие во вчерашней игре.

— Не знаю, что взбрело ему в голову. «Зарядка для ума» подходит для скучающих дам и вышедших в тираж стариков. Но, как вы знаете, Кирилл на игру не пришел.

— Мне это известно.

Лионелла Баландовская отстранилась, чтобы оглядеть собеседника. В ее голосе послышалась напряженность:

— Вы хотите обвинить Киру в убийстве?

— С чего вы это взяли?

— Тогда к чему такие вопросы?

— Кажется, ясно: ведутся следственные действия.

— Тогда вот вам крылатая фраза: бедность не порок. Помните, как у Островского? Если человек не имеет средств, это не вина его, а беда. Ольшанский тут ни при чем.

— Откуда такое категоричное суждение?

— Я слишком хорошо его знаю.

— Тогда вопрос в тему: какой характер носят ваши с ним отношения?

— Этот же вопрос вы задавали мне про Шмельцова. — Лионелла царственным жестом взяла стакан с минералкой и, не торопясь, отпила. — Не думаете же вы, что я сплю с каждым своим знакомым?

Фирсов повинился:

— Не хотел вас обидеть. Из всего сказанного делаю вывод: вы с Ольшанским — друзья.

— С этого мы и начали, — благосклонно отозвалась Лионелла.

— Что еще можете рассказать?

— О Кире?

— Ну, раз уж мы о нем говорим… На какие средства он существует?

— Меня это никогда не интересовало. Возможно, продает картины.

— Которых никто не видел? — вопрос следователя прозвучал с долей иронии. — Вы сами рассказали, что все ценности, доставшиеся Кириллу от деда, были им спущены…

— Не все… — заметила Лионелла.

— Значит, что-то у него все же осталось?

— Несколько любимых картин и коллекция цветного стекла, которую собрала его мать. То, что я знаю… Возможно, осталось что-то еще.

— Где все это хранится?

— На даче.

— Ага… — Фирсов отставил чашку. — Значит, дача все еще в его собственности. Где она, кстати, находится?

— В Барвихе.

— Насколько я помню, вы проживаете в той же деревне.

— Если вас интересуют подробности — мы с Ольшанским соседи, — ответила Лионелла.

— Насколько?

— Ближе некуда. Нас разделяет только забор.

Фирсов несколько оживился:

— В таком случае вы многое о нем знаете.

Она вскинула брови, слегка повела головой и отпила немного воды.

— Забор очень высокий.

— Послушайте… — Фирсов отвел разочарованный взгляд и уставился в стену. — Еще вчера я сказал вам, что мне не нужна полуправда. Не желаете говорить — скатертью дорога. Я вас не задерживаю.

Такой поворот событий не входил в планы Лионеллы. Все теряло смысл: скромное платье в горошек и белый кружевной воротник. Созданный образ рассыпался, и Лионелла решила прекратить всякое резонерство. Если она не свидетель, тогда кто она? Лишиться такого развлечения было бы глупо.

— Кирилл — своеобразный человек, — заговорила Лионелла более доверительно. — Не терпит никаких обязательств.

— Значит, у него нет долгов?

— Вовсе нет. К долгам он относится очень терпимо. Я бы сказала, легкомысленно.

— Многим задолжал?

— Слышала — да.

— У вас брал взаймы?

Она решительно покачала головой:

— Никогда!

Тогда Фирсов сказал:

— А мне всегда казалось, что к друзьям за помощью идут в первую очередь.

— Не в нашем случае, — промолвила Лионелла, и то, как сдержанно она поправила волосы, озадачило следователя.

— Объясните, — сказал он отрывисто.

— Ну, хорошо… В юности мы с Кирой встречались.

— Ага… — проронив только одно слово, Фирсов дал понять, что ждет продолжения.

— Нам было по семнадцать, и мы хотели пожениться.

— Не вышло?

— Как видите — нет. Обстоятельства сложились так, что нам пришлось расстаться. — Лионелла холодно взглянула на следователя. — Впрочем, к убийству это не имеет никакого отношения.

— Пока — никакого.

— Мне кажется или вы запугиваете меня? — поинтересовалась она.

— Напоминаю: вы можете встать и уйти.

И даже после этих слов Лионелла Баландовская осталась сидеть.

— Вот видите, вам этот разговор нужен не меньше, чем мне, — сказал Фирсов. — Значит, вы с Ольшанским знакомы давно?

— С детства. Дачи наших родителей были рядом.

— Это я уяснил.

— В те времена все было проще: и люди, и отношения, и привычки. Заборы были не такими высокими.