Прорывая мрак времён - [4]

— Солнышко… — далёкий протяжный голос вырывает из прострации. Мать выглядит удивленной. — Ты уверена, что всё нормально?

— Да, — хрипло отзывается Катя и прокашливается: — А что?

— Ты… — мать брезгливо кривит нос и бросает умоляющий взгляд на отца, — принюхиваешься.

Выходцева смущенно прикусывает губу. Вот бли-и-ин!.. Да что происходит? Почему голова разрывается на части? Мир пугает!

— А от тебя опять выпивкой несёт, — недовольно буркает, заёрзав на месте. Мать медленно, глубоко втягивает воздух и замирает. Даже глядеть не надо, такая реакция известна — опешила, лицо раскраснелось, будто пощечин получала. Шумно выдыхает и отодвигается к противоположному окну.

Катя стыдливо отворачивается. Вот же дура! Зачем мать обидела? Она волнуется, переживает. Ну, подумаешь, опять выпила. Это их с папой дела…

Хм, мама сказала: «принюхивалась?» Может, всё же стоило врачам показаться?..

Протяжный визг тормозов отвлекает от мыслей. Катя испуганно всматривается в окно. Что за звуки?..

На самом дальнем перекрестке машина виляет в сторону, уходя от столкновения с бабулькой, переходящей дорогу. Тормозит так резко, будто натыкается на невидимую стену. Дверца распахивается, выглядывает грузный темноволосый мужик. На лице ярость, глаза дико вращаются, рот открывается. Летит приглушенный, едва различимый гвалт возмущенных голосов: мужской — плюющий ругательства, маты; и старческий — едко бубнящий. Разве можно слышать на таком удалении? Ничего себе! Катя мотает головой — мимо с нарастающим рокотом пролетает авто, словно реактивный самолёт, звуком разрывающий перепонки. Выходцева зажимает уши и зажмуривается. Больно-то как!..

Жадно дышит, боль утихает. Только чуть отпускает, Катя вновь открывает глаза. Реальность искажается, цвета притупляются, запахи обостряются, звуки усиливаются. Серость и безликость сменяются яркими пульсирующими красками. Собственное мощное сердцебиение гулко отдаётся в голове перестуком колёс мчащегося поезда.

Мир другой… Теперь красноватых двигающихся сгустков — он накладывается на прежний. Всё это единый организм: ослепляющий, восхищающий, ужасающий. Уши закладывает. Воздух давит вязкостью — дыхание прерывается, на горле стягивается невидимая удавка.

Что происходит?..

Витрины магазинов, дома, высотки — мелькают с бешеным ускорением. Люди сливаются в сплошную тёмную полосу. Реальность теряется… Отступает всё — рамки, границы исчезают. Себя не ощущаешь — точно взмываешь в невесомости.

Шквал звуков резко утихает — выделяется робкое журчание воды. Катя напряженно фокусируется. Машина проезжает мимо открытого кафе. Официант наклоняет чайник над чашкой…

Ничего себе! Как получается распознать единственный звук в гвалте шумов улицы, причём с закрытыми окнами? Нервно дёрнув ручку, Выходцева опускает стекло. Смесь запахов ударяет в нос.

— Катя… — на этот раз из мира неиспытанных ранее ощущений вырывает обеспокоенный голос отца. — Что с тобой, милая?

— Можно немного прогуляться, — ошарашено шепчет Катя, глядя в никуда. — Я так давно не была на свежем воздухе.

— Детка, ты уверена? — папа взволновано поглядывал через плечо. — Ты… в общем, ты ещё слаба. Может, лучше домой?

— Нет! Всё нормально, — звучит твёрдо. — Я чуть-чуть подышу, — подбирает слова Катя, но говорит с трудом. — Пройдусь и сразу же домой, обещаю! — Зависает тишина, нарушаемая гудением автомобильного вентилятора. Сомнение на лицах родителей читается так явно, что хочется кричать. — До дома остался всего квартал. Что со мной случится? — В машине опять безмолвие, режущее по нервам. Терпение заканчивается — Катя грубовато выпаливает: — Не потеряюсь, не бойтесь!

— Я против! — возмущается мать. Чуть встряхивает головой — идеальная прическа покачивается и встаёт обратно — прядка к прядке: — Серёж, не позволяй ей…

— Детка, я с тобой пройдусь? — мягко нарушает задумчивое молчание отец. Мать, фыркнув, отворачивает к окну, всем видом показывая негодование.

— Нет, пап! — решительно отрезает Выходцева. Обидеть не хочет, — вон как насупливаются, но и уступать нельзя: — Нет, пойми, — придаёт голосу нежности, и в тоже время уверенности, — мне нужно побыть одной.

Минуты тянутся бесконечно долго. В конце концов любовь и желание угодить дочери побеждает — отец плавно останавливает машину около обочины.

— Кать, — предпринимает очередную попытку уговорить, — я не уверен…

— Па! Я прошу немного свободы. На меня давят стены, нужен простор, — чеканит Выходцева чуть грубее, чем собиралась. — Я пройдусь. Один квартал, и я дома!

Пока родоки не приходят в себя и не передумывают, спешно вылезает и захлопывает дверцу. Достали!

— Детка, — вновь слышится голос отца, — давай мы вдоль обочины поедем?

— Нет! — бросает уже гневно Катя и стремительно направляется вперёд. Оторваться от них. Пусть оставят в покое. Такая забота напрягает. Зануды…

Позади раздаётся лёгкий скрип колодок. Выходцева кидает взгляд через плечо — синяя «пятнашка» проезжает мимо, отец смотрит внимательно. Скорость маленькая, сразу видно, что перестраховывается. Катя сворачивает на первом же перекрестке — центр можно обойти через частный сектор, там спокойнее.