Прорыв начать на рассвете - [95]
Воронцов залёг на краю оврага. На другой стороне, за берёзой, устраивался Горелый. Дальше, по цепи, Григорий. Справа должен был окапываться пулемётчик, но его нигде не было. Видимо, Жижин указал ему другую позицию.
Внизу начали донимать комары. Облепляли потную шею, лезли в глаза и уши. Воронцов прятал лицо в траву, но это мало помогало. Он дослал патрон в патронник и передвинул предохранитель на «огонь». Приминая перед собой траву, он мельком раз-другой посмотрел на ту сторону оврага. Горелый уже лежал неподвижно, выставив вперёд винтовку. Справа и немного позади Воронцов присмотрел неглубокую впадинку, видимо, коровью стёжку, уже порядком заросшую.
Миномётный обстрел в глубине леса прекратился. Наступила тишина. И вот среди этой тишины, среди комариного звона Воронцов различил гул. Вскоре его услышали все и приготовили оружие. Гул нарастал, стал распадаться на топот десятков сапог, треск сучьев. Так на засидку выходит от загонщиков стадо кабанов. Воронцов посмотрел на Горелого: тот тоже напрягся, подтянул к плечу винтовку. Надо было стрелять. Чтобы обозначить засаду, предупредить бегущих, что их здесь ждут, да и от себя отвести этот гудящий зловещим гудом поток. Воронцов знал, что такое попасть под вал выходящих из окружения. Он уже увидел впереди вздрагивающие макушки кустов бересклета и крушины, прицелился немного правее и выстрелил дважды, с небольшим интервалом. И тут же оттуда ударили сразу несколько автоматов. На мгновение всё затихло. Выходящие залегли. Но через минуту-другую кусты затрещали левее и правее одновременно. Воронцов увидел группу людей, человек десять-двенадцать, которые бежали по дну оврага. Горелый сделал несколько выстрелов и откатился в глубину березняка. Тут же оттуда ударила пуля и скоблянула кору над самой головой. Воронцов быстро, одним броском отполз во впадину и развернулся головой к позиции Горелого. Оттуда снова хлестнул винтовочный выстрел. Воронцов не отвечал. Партизаны тем временем бежали внизу. Мелькали их оскаленные рты и серые сунувшиеся лица. Оружие было не у всех. Воронцов отполз ещё глубже и приподнял голову. Горелый уже стоял на четвереньках и тоже выглядывал через овраг в его сторону. Воронцов медленно поднял винтовку и выстрелил. И сразу понял, что попал. Кругом гремели выстрелы, слышались крики команд и вопли раненых. Воронцов вскочил и побежал по оврагу вслед за партизанами. Стрельба стояла справа и слева. А здесь было тихо. Вслед тоже никто не стрелял. Значит, Горелого он всё-таки достал. Овраг впереди кончался. Похоже, он выходил то ли в какую-то пойму, то и в лощину. Бежавших впереди он опасался так же, как и возможной погони. Увидят, дадут очередь. Даже если ранят, он снова вынужден будет остаться в этой ненавистной деревне, во взводе Жижина, под присмотром Захара Северьяныча. Сегодня поставили в оцепление, а завтра можно оказаться перед ямой, в которой будут стоять приговорённые к расстрелу…
Впереди оказалась лощина. Те, за кем он бежал, повернули вправо. А он перебежал лощину и стал забирать левее. Следов старался не оставлять. Бежал по низкой траве, по выжженным солнцем закраинам лесных полянок, по выкошенным луговинам. Он знал, куда надо держать, чтоб не заблудиться и чтобы выйти поскорее туда, где должна его ждать Лида.
Если его хватятся или кто-нибудь заметил, как он стрелял в Горелого и потом уходил оврагом, то, скорее всего, перехватывать его будут юго-восточнее леса и на дорогах в том же направлении. Искать здесь, к западу от Радинского леса, его вряд ли догадаются. А теперь он шёл прямо к деревне, куда должен возвращаться и взвод Жижина. Но вначале они кинутся искать его. Там, в другой стороне. Если всё произойдёт так, как он задумал, возникнет пауза. И ею надо воспользоваться.
К полудню он вышел к речке примерно в двух-трёх километрах от деревни. Теперь он держал вдоль поймы, обходя открытые места и болота, пока не набрёл на заброшенные постройки, давно заросшие бузиной и шиповником. Видимо, это и был старый хутор, название которого он забыл, и где его должна была дожидаться Лида. От дома остался один фундамент и куча пережжённой глины и битого кирпича. На ней густо, стеной стоял жирный тёмный кипрей и крапива. Но хлевы и сенной сарай, покосившийся, с провалившейся крышей, и небольшая бревенчатая постройка, похожая то ли на кузницу, то ли на баню, сохранились. Прямо к хутору он идти поостерёгся. Затаился в черёмуховых зарослях возле речки и стал ждать.
Лиду он увидел на другом берегу, на горке. Она торопливо шла со стороны деревни, время от времени оглядываясь то назад, то по сторонам. Через плечо мешок или узел. Воронцов знал, что лежит в том узле. Он спустился к воде, тихо позвал, махнул рукой. Она тут же повернула к нему. Речка в этом месте растекалась вширь, растекаясь под тенистыми черёмухами по песчаному мелководью. Видимо, когда хутор был обитаем, люди пользовались этим бродом и как переездом, и как водопоем для скота. Берега пологие, усыпанные мытой галькой.
Лида сняла ботинки и босиком вошла в воду. Забрела на середину и подобрала подол платья. Она шла и улыбалась, зная, что он наблюдает за ней. На середине, на течении, было выше колен. Охнула, мельком взглянув на него, ринулась на быстрину и уронила подол платья. Он забрёл навстречу, снял с её плеча узел. На берегу, когда шли по седому хрустящему, как сахар, галечнику, она обняла его, остановила:
Роман «Примкнуть штыки!» написан на основе реальных событий, происходивших в октябре 1941 года, когда судьба столицы висела на волоске, когда немецкие колонны уже беспрепятственно маршем двигались к Москве и когда на их пути встали курсанты подольских училищ. Волею автора романа вымышленные герои действуют рядом с реально существовавшими людьми, многие из которых погибли. Вымышленные и невымышленные герои дрались и умирали рядом, деля одну судьбу и долю. Их невозможно разлучить и теперь, по прошествии десятилетий…
Во время операции «Багратион» летом 1944 года наши войска наголову разгромили одну из крупнейших немецких группировок – группу армий «Центр». Для Восьмой гвардейской роты старшего лейтенанта Воронцова атака началась ранним утром 22 июня. Взводы пошли вперёд рядом с цепями штрафников, которых накануне подвели на усиление. Против них стояли части дивизии СС, которая на девяносто процентов была сформирована из власовцев и частей РОНА бригады группенфюрера СС Каминского. В смертельной схватке сошлись с одной стороны гвардейцы и штрафники, а с другой – головорезы, которым отступать было некуда, а сдаваться в плен не имело смысла… Заключительный роман цикла о военной судьбе подольского курсанта Александра Воронцова, его боевых друзей и врагов.
Новая книга от автора бестселлеров «Высота смертников», «В бой идут одни штрафники» и «Из штрафников в гвардейцы. Искупившие кровью». Продолжение боевого пути штрафной роты, отличившейся на Курской дуге и включенной в состав гвардейского батальона. Теперь они – рота прорыва, хотя от перемены названия суть не меняется, смертники остаются смертниками, и, как гласит горькая фронтовая мудрость, «штрафная рота бывшей не бывает». Их по-прежнему бросают на самые опасные участки фронта. Их вновь и вновь отправляют в самоубийственные разведки боем.
Летом 1942 года на Ржевско-Вяземском выступе немцам удалось построить глубоко эшелонированную оборону. Линия фронта практически стабилизировалась, и попытки бывшего курсанта Воронцова прорваться к своим смертельно опасны. А фронтовые стежки-дорожки вновь сводят его не только с друзьями настоящими и с теми, кто был таковым в прошлом, но и с, казалось бы, явными врагами — такими как майор вермахта Радовский, командир боевой группы «Черный туман»…
Когда израсходованы последние резервы, в бой бросают штрафную роту. И тогда начинается схватка, от которой земля гудит гудом, а ручьи текут кровью… В июле 1943 года на стыке 11-й гвардейской и 50-й армий в первый же день наступления на северном фасе Курской дуги в атаку пошла отдельная штрафная рота, в которой командовал взводом лейтенант Воронцов. Огнём, штыками и прикладами проломившись через передовые линии противника, штрафники дали возможность гвардейцам и танковым бригадам прорыва войти в брешь и развить успешное наступление на Орёл и Хотынец.
Что остаётся делать солдату, когда он оказывается один на один со своей судьбой, когда в него направлено дуло автомата и вот-вот автомат лихорадочно запрыгает в руках немецкого гренадера? А что делать генералу, командующему армией, когда обстоятельства, хитрость противника и недальновидность вышестоящих штабов загоняют его в такое же безвыходное положение?
Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.). В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.
Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.
Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.
Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.