Прорыв начать на рассвете - [59]
Войска перепутались. Перегруппировку производить было некогда. Теперь уже единой колонной шли и остатки подразделений 160-й, и 338-й, и 113-й стрелковых дивизий, и 9-й гвардейской. Среди прорвавшихся оказались некоторые артчасти, тыловые и хозяйственные службы. Уже в пути образовался обоз, в котором под присмотром врачей везли раненых. Раненых становилось всё больше и больше.
Вот в этот разношёрстный и с трудом управляемый поток во время одного из боёв, который был специально спровоцирован казачьей сотней атамана Щербакова, и влился разведвзвод боевой группы Радовского. Действиями взвода, а также связниками и стрелками, внедрёнными в подразделения 33-й армии накануне прорыва, руководил сам Старшина. Во взвод разведки он отбирал специалистов различных военных профессий: ворошиловских стрелков, пулемётчиков, людей, владевших рукопашным боем, спортсменов, связистов, охотников. В составе взвода было два артиллериста, два миномётчика, шофёр, тракторист и даже лётчик. Они присоединились к колонне с легендами бойцов 113-й и 329-й стрелковых дивизий, а также под видом партизан. 113-я в это время действовала в арьергарде. 329-я основным своим составом ушла на запад и влилась в 1-й гвардейский кавалерийский корпус. Одна дралась в окрестностях Шпырёвского леса на северо-западе, другая – в районе Всходов на западе. Проверить «прибившиеся» группы на принадлежность их к той и другой дивизии не было ни времени, ни возможности. Да их и не спрашивал никто. 338-я дивизия, прорывавшаяся параллельной колонной, тоже попала под огонь немецкой артиллерии и миномётов и тоже выходила теперь разрозненными отрядами и мелкими группами. Вторым потоком пошли на прорыв арьергарды. Таким образом, все здешние леса были заполнены остатками подразделений «котла» 33-й армии, который теперь откочёвывал на восток, к Угре. А за Угрой занимали оборону дивизии 43-й, 49-й и восточной группировки 33-й армии…
Непосредственно в группе Старшины было четверо разведчиков: Подольский – Смирнов, Монтёр – Лаптев, Лесник – Колесников, Влас – Власенков.
Старшина приказал им натаскать сухих дров. Облюбовали старую сосну, разгребли под ней снег, запалили сушняк головешкой от соседнего костра. Наломали для подстилки лапника и уселись вокруг огня – сушиться. Всё делали молча. Только Старшина время от времени давал кое-какие необходимые распоряжения.
Кругом пылали костры. Ветер утих ещё с вечера. Огромные сосны, бронзовыми колоннами уходящие в чёрное небо, стояли неподвижно, и всем собравшимся сейчас в Шумихинском лесу, в этой спасительной, укромной тишине, казалось, что они, эти почти метровой толщины сосны, надежно удерживают над ними чёрный непроницаемый купол, что этот купол надёжен и непроницаем настолько, что сюда, в озарённое кострами пространство, извне не проникнет никто чужой.
Однако часа через полтора со стороны Угры послышался рокот мотора. Сидевшие у костров сразу притихли.
– Неужто портянки не высушим? – послышалось там и тут.
– Сыпанёт сейчас… Отдохнули, ёктыть…
– Да нет, братцы, этот наш.
– Один летит.
– Точно, наш, разведчик!
– Значит, наши рядом.
Чёрный купол, подпёртый колоннами сосен, не обнаруживал никакого движения. Сотни глаз с надеждой устремились туда. Но ничего не могли разглядеть. Лишь иногда, когда в каком-нибудь из костров лопалась перегоревшая смолистая сушина, и яркая струя искр взбрасывалась ввысь, там происходило некоторое колебание и перемещение теней: на мгновение проступали ещё более чёрные ветви сосен, на них играли отблески пламени, и небо становилось выше, таинственней и страшнее. Но потом всё возвращалось назад, успокаивалось. Купол опускался ниже, на своё привычное место. И, наверное, не только Воронцову, но и всем, кто грелся сейчас у огня, хотелось, чтобы эта ночь с её непроницаемой тишиной длилась как можно дольше. Потому что ночь дарила им иллюзию тишины и безопасности.
Именно такие мысли одолевали и некоторых разведчиков из группы Старшины.
Но утро всё равно приближалось, даже если это ещё никак не сказывалось вокруг. Утро всё равно наступит. И на рассвете снова начнётся марш. Который и решит их судьбу. Всей группировки. И каждого их них.
А пока над Шумихинским лесом, где остановилась на отдых часть кочующего «котла» 33-й армии, пролетел тихоходный По-2. Проплыл невидимкой в чёрном слоистом пространстве между верхушками сосен и высокой облачностью, порокотал басовитым голосом призрачной надежды и стал удаляться и затихать.
– Наш… – теперь уже не гадали у солдатских костров, а рассуждали уверенно, но почему-то тихо, будто надежда ускользала от них и вот-вот пропадёт совсем.
– Пошёл туда, к Шпырям.
– Не пробились, видать, наши…
– Да, никто не догнал.
И, слушая эти разговоры, толки и опасения людей, вырвавшихся из судорожных объятий смерти, людей, которые ещё не были уверены в том, что впереди их ждёт лучшее, Радовский мгновенно вспомнил лес, поляну и последнюю атаку на прорыв под Августовом. Всё было настолько схожим и в общей картине событий, и в деталях, и в последовательности развития сюжета, что он в какой-то миг почувствовал смутную тревогу, которая сроднила его со всем этим полуразбитым, полурассеянным войском, с каждым из солдат и офицеров, сидящих и стоящих сейчас у своих костров, в кругу товарищей. Эти колонны кое-как вооружённых войск, бегущих от более сильного противника, были ещё войском. Нет, не сбродом, готовым рассеяться по лесу от любой опасности. Войском! Потому что каждый из них ещё сохранял в себе солдатскую и человеческую готовность положить живот за други своя. Радовский почувствовал себя русским солдатом, русским офицером, русским человеком, которого судьба, обстоятельства и нелепый и жестокий молох истории загнали под кровавое колесо нелепых событий. И их, этих событий, уже не миновать. Как не остановить гигантского мельничного колеса, монотонно и равнодушно вращающегося в живом пространстве. А может, всё же можно что-то изменить?..
Роман «Примкнуть штыки!» написан на основе реальных событий, происходивших в октябре 1941 года, когда судьба столицы висела на волоске, когда немецкие колонны уже беспрепятственно маршем двигались к Москве и когда на их пути встали курсанты подольских училищ. Волею автора романа вымышленные герои действуют рядом с реально существовавшими людьми, многие из которых погибли. Вымышленные и невымышленные герои дрались и умирали рядом, деля одну судьбу и долю. Их невозможно разлучить и теперь, по прошествии десятилетий…
Во время операции «Багратион» летом 1944 года наши войска наголову разгромили одну из крупнейших немецких группировок – группу армий «Центр». Для Восьмой гвардейской роты старшего лейтенанта Воронцова атака началась ранним утром 22 июня. Взводы пошли вперёд рядом с цепями штрафников, которых накануне подвели на усиление. Против них стояли части дивизии СС, которая на девяносто процентов была сформирована из власовцев и частей РОНА бригады группенфюрера СС Каминского. В смертельной схватке сошлись с одной стороны гвардейцы и штрафники, а с другой – головорезы, которым отступать было некуда, а сдаваться в плен не имело смысла… Заключительный роман цикла о военной судьбе подольского курсанта Александра Воронцова, его боевых друзей и врагов.
Новая книга от автора бестселлеров «Высота смертников», «В бой идут одни штрафники» и «Из штрафников в гвардейцы. Искупившие кровью». Продолжение боевого пути штрафной роты, отличившейся на Курской дуге и включенной в состав гвардейского батальона. Теперь они – рота прорыва, хотя от перемены названия суть не меняется, смертники остаются смертниками, и, как гласит горькая фронтовая мудрость, «штрафная рота бывшей не бывает». Их по-прежнему бросают на самые опасные участки фронта. Их вновь и вновь отправляют в самоубийственные разведки боем.
Летом 1942 года на Ржевско-Вяземском выступе немцам удалось построить глубоко эшелонированную оборону. Линия фронта практически стабилизировалась, и попытки бывшего курсанта Воронцова прорваться к своим смертельно опасны. А фронтовые стежки-дорожки вновь сводят его не только с друзьями настоящими и с теми, кто был таковым в прошлом, но и с, казалось бы, явными врагами — такими как майор вермахта Радовский, командир боевой группы «Черный туман»…
Когда израсходованы последние резервы, в бой бросают штрафную роту. И тогда начинается схватка, от которой земля гудит гудом, а ручьи текут кровью… В июле 1943 года на стыке 11-й гвардейской и 50-й армий в первый же день наступления на северном фасе Курской дуги в атаку пошла отдельная штрафная рота, в которой командовал взводом лейтенант Воронцов. Огнём, штыками и прикладами проломившись через передовые линии противника, штрафники дали возможность гвардейцам и танковым бригадам прорыва войти в брешь и развить успешное наступление на Орёл и Хотынец.
Что остаётся делать солдату, когда он оказывается один на один со своей судьбой, когда в него направлено дуло автомата и вот-вот автомат лихорадочно запрыгает в руках немецкого гренадера? А что делать генералу, командующему армией, когда обстоятельства, хитрость противника и недальновидность вышестоящих штабов загоняют его в такое же безвыходное положение?
Легендарному партизанскому комбригу Александру Викторовичу Герману посвятил свои воспоминания автор. Михаил Леонидович Воскресенский был начальником политотдела 3-й Ленинградской партизанской бригады, которой командовал Герман. Партизаны-германовцы пускали под откос поезда, громили вражеские гарнизоны, уничтожали предателей, добывали ионные разведывательные данные. Автор не ставил своей целью написать историю 3-й партизанской бригады. Он просто рассказывает о том, что довелось ему и его товарищам увидеть и пережить, участвуя в борьбе против гитлеровцев на оккупированной территории Ленинградской области и Псковщины. Большой интерес представляет рассказ о боевой деятельности 2-й Особой бригады и одного из первых на советско-германском фронте красноармейских партизанских отрядов — отряда имени Чкалова. Литературная запись Николая Масолова.
Автор — активный участник борьбы за Советскую власть в Забайкалье — был военкомом партизанской дивизии, членом военного совета Амурского фронта, комиссаром НРА ДВР. На фоне великих исторических событий он рассказывает не только о себе, а показывает политическое становление, судьбу многих людей, пришедших в лагерь борцов за власть Советов. 2-е издание.
Николай Краснов — автор поэтических сборников «Огонь-цвет», «Письмо к тебе», «Это в сердце было моем», «Русское лето» и ряда других, изданных в центральных и областных издательствах. Тепло встречена литературной общественностью повесть «Двое у реки Грань» — первое прозаическое произведение Н. Краснова, вышедшее в 1965 году в Воронеже и переизданное массовым тиражом в издательстве «Советская Россия». «Рус Марья» — история любви и боевого подвига советской партизанки-разведчицы и чехословацкого коммуниста-подпольщика, людей беспримерного мужества и патриотизма, исключительной душевной чистоты.
В сборник входит роман и ряд рассказов крупного польского прозаика, известного советскому читателю по журнальным публикациям. Герои его — интернационалисты, участники антифашистского Сопротивления в оккупированной Польше и воины народного Войска Польского, сражавшегося вместе с советскими войсками против гитлеровцев. Представленные в сборнике произведения интересны сюжетной заостренностью и глубиной проникновения в психологию активных борцов с фашизмом.
Творчество известного еврейского советского писателя Михаила Лева связано с событиями Великой Отечественной войны, борьбой с фашизмом. В романе «Длинные тени» рассказывается о героизме обреченных узников лагеря смерти Собибор, о послевоенной судьбе тех, кто остался в живых, об их усилиях по розыску нацистских палачей.
Маргарита Геннадьевна Родионова. Девчонка идет на войну. Повесть. Изд.1974г. Искренняя, живая повесть о "юности в сапогах", о фронтовых буднях, о любви к жизни и беззаветной верности Родине. Без громких слов и высокопарных фраз. От автора: Повесть моя не биографична и не документальна. Передо мной не стояла цель написать о войне, просто я хотела рассказать о людях, смелых и честных, мужественных и добрых. Такими я видела фронтовиков в годы моей юности, такими вижу их и сейчас. Эта книга — дань уважения боевым товарищам, которые с черных лет войны по сей день согревают жизнь мою теплом бескорыстной и верной фронтовой дружбы.