Прорыв начать на рассвете - [16]

Шрифт
Интервал

«Как – вытерт? Это же моя Родина», – думал Радовский и чувствовал, как внутри у него всё твердеет злобой на кого-то, кто отнял у него всё это. Даже не дом, не старый парк, где он играл в детстве со своими сельскими сверстниками. Материальное легко возвращается и восстанавливается. У него было отнято гораздо больше, чем то, что он теперь видел в руинах или в крайнем запустении. Руинам ещё можно было вернуть первоначальный облик. Родина – это ещё и постоянная возможность приехать к дорогим могилам. Остановиться в стенах, которые помнят голоса матери и отца. Проснуться у открытого окна, через которое в комнату входит утро твоего детства со всеми его звуками и запахами. «А ещё, – думал он, – Родина – это право, нет, возможность войти в некий дом в своём селе или в какой-нибудь окрестной деревне и сказать хозяину: “Здравствуй, Ферапонт. Как живёшь?” – и увидеть в глазах Ферапонта не тоску, и не отчуждённость, и тем более не раскаяние за то, чего он не совершал, а ответную радость встречи…

Россия. Несчастная Россия!»

Однако пока надо было действовать в рамках тех обстоятельств, которые предлагала судьба. И держать себя в руках. Не раскисать. Не открывать свою душу. Кому здесь, пока всё забрызгано человеческой кровью и человеческим дерьмом, нужен печальный голос твоей разочарованной души? Никому. Никто этого голоса не поймёт, и даже вряд ли кто услышит. Или услышат, но поймут по-своему.

А может, если прошлое настолько далеко и невозможно, хотя бы частью, осколками своего воплощения ни в настоящем, ни в будущем, ему остаётся только одно: родиться на этой земле новым человеком? Другим? Жестоким, во всём соответствующим времени, кровавому часу, который царит сейчас повсюду, не обременённым никакими иллюзиями и воспоминаниями, которые лишь размягчают душу и мешают действовать беспощадно и правильно. Может, это и есть его судьба? И смысл той дороги назад, которую удалось преодолеть, уже пожертвовав многим? Слишком громоздкий и тяжёлый багаж он прихватил в эту дорогу. Прошлое… Прошлое… И не только его, Георгия Алексеевича Радовского. Но и прошлое его отца, матери, того уклада и того мира, которым он когда-то счастливо жил и дышал среди этих берёз и полей. Нужно немногое, пустяк – швырнуть эти пахнущие нафталином потёртые сундуки и рундуки, плюнуть на них и с облегчённой душой и свободными руками двигаться дальше. Вот и всё! И – никакого внутреннего разлада. Ни каких преград. Просто делать новую судьбу в новых обстоятельствах. «Я ещё один раз отыграю упоительной жизнью огня…»


Уже несколько дней профессор ездил по территории, удерживаемой войсками окружённой армии. Полевые госпиталя и медсанбаты были развёрнуты в тылу, в деревнях. Но в последнее время немцы начали бомбить населённые пункты, и часть раненых пришлось эвакуировать в леса. Раненых складывали прямо на снег, под елями. Обрубали нижние сучья на два-три метра вверх. Лапником устилали утрамбованный снег, на лапник – плащ-палатки, брезент; потом плотно, один к одному, чтобы не замёрзли, складывали раненых, головами к стволу дерева, и так по всему радиусу, а сверху укрывали шинелями и одеялами. Такими увидел лесные госпиталя 33-й армии профессор, когда прибыл их инспектировать.

Дело своё он знал превосходно. В первую же неделю ему удалось вернуть в дивизии более тысячи штыков. Некоторых приходилось выписывать с незажившими ранами. Профессор видел их глаза, иногда спокойные, выдававшие готовность человека ко всему, иногда затравленные, иногда злые, и понимал отчуждённо: не хотят возвращаться в промёрзшие окопы, боятся снова попасть под пули и на голодный паёк. Но что делать, окопы не должны пустовать. Приказ командующего необходимо выполнять во что бы то ни стало.

В крестьянскую избу, всегда натопленную и опрятную, куда его определили на постой, он возвращался поздно. Иногда – уже ночью. Старик-хозяин распрягал коня, насыпал в кормушку овса. И самого профессора, и его коня велено было кормить хорошо. Конь хрупал в кормушке, гонял по гладко отшлифованной доске золотой овёс. Профессор шёл в штаб. Охрана его уже знала, часовые пропускали без пароля. Командарм встречал его улыбкой и вопросом в воспалённых, усталых глазах. Он докладывал. Ему всегда было о чём доложить командующему. Он приносил добрые вести. И это нравилось ему самому. Командарм выслушивал, кивал и говорил:

– Спасибо, профессор. Хотите чаю?

Часто они засиживались за полночь. Профессор рассказывал о своих поездках, о состоянии госпиталей. Однажды командарм спросил:

– Как вы думаете, профессор, армия, я имею в виду людей, выстоит?

– Положение очень тяжёлое, – уклончиво ответил он. – Недостаточное питание сильно сказывается на организме бойцов. Происходит постепенное истощение. Человек – существо терпеливое, выносливое. Но, скорее всего, это больше касается его психики, воли. Что же касается физического состояния, то вследствие систематического недоедания и недосыпания из организма постепенно исчезают, вырабатываются и не восполняются, некоторые химические элементы, очень важные для нормальной жизнедеятельности. Если эти элементы не восполняются, начинается деградация организма.


Еще от автора Сергей Егорович Михеенков
Примкнуть штыки!

Роман «Примкнуть штыки!» написан на основе реальных событий, происходивших в октябре 1941 года, когда судьба столицы висела на волоске, когда немецкие колонны уже беспрепятственно маршем двигались к Москве и когда на их пути встали курсанты подольских училищ. Волею автора романа вымышленные герои действуют рядом с реально существовавшими людьми, многие из которых погибли. Вымышленные и невымышленные герои дрались и умирали рядом, деля одну судьбу и долю. Их невозможно разлучить и теперь, по прошествии десятилетий…


Власовцев в плен не брать

Во время операции «Багратион» летом 1944 года наши войска наголову разгромили одну из крупнейших немецких группировок – группу армий «Центр». Для Восьмой гвардейской роты старшего лейтенанта Воронцова атака началась ранним утром 22 июня. Взводы пошли вперёд рядом с цепями штрафников, которых накануне подвели на усиление. Против них стояли части дивизии СС, которая на девяносто процентов была сформирована из власовцев и частей РОНА бригады группенфюрера СС Каминского. В смертельной схватке сошлись с одной стороны гвардейцы и штрафники, а с другой – головорезы, которым отступать было некуда, а сдаваться в плен не имело смысла… Заключительный роман цикла о военной судьбе подольского курсанта Александра Воронцова, его боевых друзей и врагов.


Встречный бой штрафников

Новая книга от автора бестселлеров «Высота смертников», «В бой идут одни штрафники» и «Из штрафников в гвардейцы. Искупившие кровью». Продолжение боевого пути штрафной роты, отличившейся на Курской дуге и включенной в состав гвардейского батальона. Теперь они – рота прорыва, хотя от перемены названия суть не меняется, смертники остаются смертниками, и, как гласит горькая фронтовая мудрость, «штрафная рота бывшей не бывает». Их по-прежнему бросают на самые опасные участки фронта. Их вновь и вновь отправляют в самоубийственные разведки боем.


Русский диверсант

Летом 1942 года на Ржевско-Вяземском выступе немцам удалось построить глубоко эшелонированную оборону. Линия фронта практически стабилизировалась, и попытки бывшего курсанта Воронцова прорваться к своим смертельно опасны. А фронтовые стежки-дорожки вновь сводят его не только с друзьями настоящими и с теми, кто был таковым в прошлом, но и с, казалось бы, явными врагами — такими как майор вермахта Радовский, командир боевой группы «Черный туман»…


Пуля калибра 7,92

Когда израсходованы последние резервы, в бой бросают штрафную роту. И тогда начинается схватка, от которой земля гудит гудом, а ручьи текут кровью… В июле 1943 года на стыке 11-й гвардейской и 50-й армий в первый же день наступления на северном фасе Курской дуги в атаку пошла отдельная штрафная рота, в которой командовал взводом лейтенант Воронцов. Огнём, штыками и прикладами проломившись через передовые линии противника, штрафники дали возможность гвардейцам и танковым бригадам прорыва войти в брешь и развить успешное наступление на Орёл и Хотынец.


Танец бабочки-королек

Что остаётся делать солдату, когда он оказывается один на один со своей судьбой, когда в него направлено дуло автомата и вот-вот автомат лихорадочно запрыгает в руках немецкого гренадера? А что делать генералу, командующему армией, когда обстоятельства, хитрость противника и недальновидность вышестоящих штабов загоняют его в такое же безвыходное положение?


Рекомендуем почитать
Белая земля. Повесть

Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.).  В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.


В плену у белополяков

Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.


Признание в ненависти и любви

Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.


Героические рассказы

Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.


Тамбов. Хроника плена. Воспоминания

До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.


С отцами вместе

Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.