Прорыв на Харбин - [28]

Скажу несколько подробнее о составе и задачах соседних армий. Помимо нашей 1-й Краснознаменной в ударную группировку фронта вошла и 5-я армия генерала Н. И, Крылова, ей была отведена ведущая роль в решении главной задачи - разгроме муданьцзянской группировки противника. 5-я армия являлась самой сильной из всех армий 1-го Дальневосточного фронта и по численности войск и по насыщенности артиллерией и танками. Например, по сравнению с нашей армией 5-я армия имела вдвое больше стрелковых дивизий (12), в два с половиной раза больше орудий и минометов (более 3300), почти в полтора раза больше танков и самоходно-артиллерийских установок (607). Вместе с тем полоса наступления армии генерала Крылова - 65 км - была вдвое уже, чем у 1-й Краснознаменной.

Столь значительная разница в силах и средствах у двух армий, входивших в ударную группировку, обусловливалась чрезвычайно трудными задачами, которые предстояло решать войскам 5-й армии на всех этапах операции, - ведь ось ее наступления проходила вдоль Китайско-Восточной железной дороги и параллельного шоссе, этих главных транспортных артерий Северной Маньчжурии. На первом этапе придется штурмовать мощный Пограничненский укрепленный район японцев, а на третьем, заключительном, этапе - и город Муданьцзян с его развитой полевой и долговременной (доты, убежища и проч.) обороной. В том, что бои за Муданьцзян предстоят исключительно упорные, сомневаться не приходилось. Здесь дислоцировался штаб и тылы 1-го Восточно-Маньчжурского фронта Квантунской армии, отсюда шла прямая дорога (КВЖД) к центру Маньчжурии городу Харбину, отсюда расходились стратегические дороги и на север - на города Боли и Цзямусы, и на юг - на Гирин, Чаньчунь, Мукден, Порт-Артур (Южно-Маньчжурская железная дорога).

Ударную группировку фронта обеспечивали фланговые армии: 35-я армия генерала II. Д. Захватаева с севера, 25-я армия генерала И. М. Чистякова с юга.

Армия генерала Захватаева должна была, прорвавшись через Хутоуский укрепленный район, действовать на Мишань и далее на Боли, навстречу войскам 2-го Дальневосточного фронта. Учитывая, что 35-я армия имела только три стрелковые дивизии, ее задача представлялась достаточно сложной.

25-я армия генерала И. М. Чистякова в начале операции должна была выполнять чисто оборонительную задачу - прикрывать линию государственной границы в широкой, 285-километровой, полосе. Поэтому в ее состав кроме четырех стрелковых дивизий были включены семь укрепленных районов, то есть примерно около тридцати артиллерийско-пулеметных и пулеметных батальонов. В наступление армия генерала И. М. Чистякова, согласно директиве, переходила только после прорыва обороны противника войсками ударной группировки. Словом, задача была вспомогательная. Заостряю на этом внимание читателя потому, что успешные действия 25-й армии в ходе операции вывели ее на острие главного удара 1-го Дальневосточного фронта.

До сих пор о противнике я говорил лишь в самых общих чертах. Дело в том, что за июнь - июль японские войска в полосе нашей армии произвели значительную перегруппировку. Она была тесно связана и с переменами в общей военно-политической обстановке (поражение и капитуляция фашистской Германии), и с различными ее последствиями. Концентрация советских войск на границах Маньчжурии заставила командование Квантунской армии поспешить с перестройкой планов возможных военных действий на Дальнем Востоке. Еще с 1943 года, после разгрома гитлеровских армий под Сталинградом и на Курской дуге, отстоящая от этих мест на восемь - десять тысяч километров дальневосточная граница стала довольно спокойной. Прекратились почти непрерывные обстрелы и вылазки японских пограничников, захват и потопление наших транспортных кораблей, разведывательные полеты авиации и другие провокации, целью которых являлась подготовка к вторжению на советскую территорию, а попутно - помощь гитлеровскому вермахту. Мои старые товарищи рассказывали, что в промежутках между открытыми военными провокациями японцы тоже старались держать наши части в непрерывном напряжении. Заведут, бывало, танки и трактора близ границы, за грядой сопок, и гоняют их там день и ночь, то ближе, то дальше. А у нас боевая тревога! Многие сутки подряд, в зимние морозы и осеннюю слякоть, без сна и отдыха сидят бойцы в окопах, стоят у орудий, ждут вражеского нападения. Поэтому-то советское командование вынуждено было держать здесь необходимые контингенты войск. Ведь сосед только и ждал, когда мы начнем их переброску на запад. Тогда "Япония будет иметь возможность двинуть свою армию на советскую территорию без большого риска"{24}. К лету сорок пятого года все эти планы рухнули. Деятели японской военной клики лихорадочно искали выход из создавшегося положения. Уйти добровольно из Маньчжурии и других огромных провинций Китая? Из Бирмы, с Филиппинских островов и прочих захваченных территорий, уже объявленных "великой Восточно-Азиатской сферой совместного процветания", то бишь колониями? Если кто из них и думал об этом, то вслух произнести не мог. В то же время японская военщина довольно трезво оценивала свои возможности в вооруженной борьбе против Красной Армии. Сокращение линии фронта до минимальной, отвод войск в Южную Маньчжурию, с тем чтобы создать здесь прочную оборону с опорой на коммуникационные линии в Корее, - таков был план командования Квантунской армии. Разумеется, отход планировался с боями, с использованием выгодной для обороны местности, с контратаками и даже контрударами, которые должны были истощить и обескровить советские войска.