Пророки желтого карлика - [7]

- Ну ладно, извини. Я же серьезно говорю. И ты должна понять, что это дело всей моей жизни.

- Физики, Пашенька, должны заниматься физикой, а не созданием языка для философствующих гуманитариев. Ты же пишешь кандидатскую, ведь у тебя времени не хватит на все.

- Хватит, - буркнул он. - Это мои проблемы.

- Ага! Вот видишь, "твои"! - уцепилась я. - А ты сделай так, чтобы они стали и моими. Нашими!

- Господи! - взмолился мой муж. - Да зачем же я тебе про все это столько лет твердил? Ты же великолепно знаешь английский, учишь французский, твои знания тоже могут быть полезны. Надо только почитать кое-что и захотеть поглубже проникнуть в проблему. И потом, ты окончила музыкальную школу, это тоже важно, Я тебя познакомлю с одной девчонкой из консерватории, она начинающий композитор, очень талантливая девчонка. Хочет с нами работать. Да вы с ней вдвоем...

- Ну хватит - сказала я. - Пора стать взрослым, мой мальчик! И заняться настоящим делом.

Пашка побледнел.

- Все ясно. Попили чайку, как говорится, в мирной семейной обстановке.

Резко поднявшись со стула, он шагнул к двери, но тут же повернулся ко мне. Его глаза потемнели.

- Насчет того, что пора взрослеть, ты абсолютно права. А посему, - он говорил медленно, четко отделяя слова, - а посему, моя дорогая избранница, мы должны перебраться на Юго-Запад. Что, кстати, давно надо было сделать. Вот там мы сможем быть действительно взрослыми, самостоятельными людьми.

- Сядь! Нет, ты сядь, - перебила я. - Может ты думаешь, что мне не надоело ничего не делать, что я работать не хочу? Да я с тоски помираю! Но ведь тут есть возможность устроить Гошку в ясли, а там - нет. Новый район, мест наверняка не хватает.

- Все это можно решить, - продолжая стоять в дверях, ответил он, и, столкнувшись в упор с моим ироничным взглядом, твердо добавил: - И будет решено. Я этим займусь.

Мне стало смешно. Несмотря на то, что у нас впервые случился такой неприятный разговор, и было вовсе невесело, я расхохоталась.

- Ты займешься? Ты?! Свежо предание...

Тут я была права, Пашка был человеком, совершенно далеким от всяких бытовых проблем. Два раза в месяц он приносил мне свою мэнээсовскую зарплату, потом получал по утрам законный рубль на обед и деньги на продукты вместе с написанной мною шпаргалкой - что и где купить. Но и при этом он умудрялся все перепутать. А жили мы безбедно, вобщем то благодаря нашим родителям, они все время помогали деньгами. То, что это постоянно мучило Пашку, я прекрасно знала, собственно говоря, поэтому он и гнал работу над кандидатской по теме, которая была в плане отдела, но не затрагивала его действительных научных интересов. Но больше ни о чем, решительно ни о чем в жизни думать не умел.

- Именно я и займусь, - повторил он. - Ясно? А теперь - спать.

Мы оба долго ворочались, прежде чем заснуть. Откровенно говоря, уезжать от мамы и папы мне не хотелось и успокоилась я только при мысли, что Пашка все равно ничего сделать не сможет, ведь в новых районах действительно трудно с яслями и детскими садиками.

Ночью он два раза вставал к малышу и так трогательно тутошкал, что сердце у меня снова нежно заныло и я простила ему вчерашнее раздражение и резкость в разговоре со мной. А утром он чмокнул меня, совсем еще сонную, в щеку и, как всегда, испарился.

Моя мама только этого, видимо, и дожидалась.

- Я слышала ваш ночной разговор, - начала она. - Ты уж прости, но вы не очень-то считаетесь с нами.

Конечно, твое дело уехать или не уехать. Но прошу тебя учесть, если даже Павел устроит Гошеньку в ясли, тебе там будет чрезвычайно трудно. Во-первых, у Тины Васильевны, мягко говоря, своеобразный характер. У нее свои устои. Там всегда толкутся много самых разных людей, все они вечно спорят, дымят... да ты сама знаешь. Но главное в том, что твой Павел, которого я никак не отождествляю с его матерью, хотя бы потому, что он не такой шумный, в своем доме не будет сосредотачиваться на семейных проблемах, как у нас. Им необходимо руководить, а ты не умеешь этого делать...

Мама налила себе большую кружку молока, проглотила какую-то таблетку, торопливо запила и продолжила:

- Думаешь, наш папа всегда был таким?

Ничего подобного. Я его сделала таким. Но на это ушли, моя милая, годы. Да, годы. Это теперь он встречает меня с работы, мы вместе ходим в магазин за продуктами и развешиваем белье на просушку. А раньше - уткнется в газету и не сдвинешь. Я надеялась, что Павел, наблюдая наши отношения, станет хорошим семьянином. Пока же в голове у него сплошные фантазии, а уж то, что он теперь придумал, это новое дело "всей его жизни", как он сказал...

- Мама, перестань, - охрипнув от негодования сказала я. - Перестань, прошу тебя. Ты ничего не понимаешь! Ничего. Не смей его осуждать. Он ... он мой, а не твой муж!

- Да как ты смеешь... - мама хотела, наверное, прикрикнуть на меня, но вместо этого заплакала и отвернулась к окну.

- Ты плачешь от бессилия что-либо изменить, - зло констатировала я, Никак не можешь смириться, что дочка вышла замуж без спросу, до окончания института. И еще с тем, что Пашка мэ-нэ-эс, а не директор гастронома!