Пророки и поэты - [2]
Потом то же самое он сделал с Шуйскими; потом с Бельскими.
Каждый год Iоанн Васильевич производил набор новых любимцев.
Однажды он велел в шутку бросить псам своего любимца Андрея Шуйского.
К сожалению, псы не поняли шутки и загрызли бедного боярина...
В другой раз Iоанн обратил внимание на длинные бороды новгородских купцов.
- Вы бы побрились, - посоветовал им царь.
- Рады побриться! - отвечали купцы: - Да парикмахерской поблизости нет.
- Это пустяки! - сказал Iоанн Васильевич: - Можно и без парикмахера.
Он приказал облить бороды купцов дегтем и поджечь. В одну минуту подбородки у них стали чистенькими, как ладонь.
Летописцы уверяют, что остаться живым при Iоанне Грозном было так же трудно, как выиграть двести тысяч.
До Бориса почти царствовал Федор Iоаннович. Но...
Наконец, его похоронили и стал царствовать Борис. Во время венчания на царство Борис сказал:
- Клянусь, что у меня не будет ни одного бедняка.
Он честно сдержал слово. Не прошло и пяти лет царствования Бориса, а уж ни одного бедняка нельзя было сыскать во всей стране с огнем.
Все перемерли от голода и болезней.
Именно во время Шекспира - он не мог не знать об этом! - Иван Грозный, вслед за шестибрачным Генрихом VIII изведший своих жен, затребовал очередную из королевской семьи Елизаветы и даже прислал Ф. Писемского за "царской невестой" в Лондон. Женитьба русского царя на Марии Гастингс не состоялась. Грозный вскоре умер, но даже перед смертью похвалялся московским англичанам, что, если леди Гастингс откажется быть его женой, он возьмет ее силой.
Вообще Шекспира легко "привязывать" к истории: можно обосновать ведьм "Макбета" демонологией Якова I или связать "Гамлета" с заговором Эссекса. Но интерпретация "века Шекспира" как "века Елизаветы" - поверхностна. Еще Гундольф отметил, что не время выдвигает Цезарей, а Цезари создают свое время. Гетевеликому Гете, придавшему своему времени собственные черты, изменила мудрость, когда он говорил, что сила Шекспира обусловлена его временем. Нет, мощь века Елизаветы обусловлена Шекспиром! "Век Елизаветы" пуст без Шекспира, Марло, Донна, Бен Джонсона... Для самораскрытия шекспировского гения, для постижения его личности необходим не век, а только сам Шекспир!
Почему нам близок Шекспир? Потому что время, в которое он жил, - это наше страшное время. Террор, междоусобицы, беспощадная борьба за власть, самоуничтожение, "огораживание" Англии XVII века - это наш "великий перелом", наша "перестройка", наш переход к эпохе первоначального накопления. Впрочем, у Шекспира все это "спрятано", он не любил говорить, что его предки теряли землю, а он ее приобретал, он не распространялся о гонениях на крестьян, он был поэтом, писавшим страсти человеческие.
Шекспир - это вневременность и внеисторичность: прошлое, настоящее и будущее у него - одно. По этой причине он не устаревает и не может устареть. Вот почему сегодня мы прочитываем все, что он написал, как сказанное о нас.
Вот почему,
Отец мой, власть я Анджело доверил:
Пускай он именем моим разит,
А я останусь в стороне от боя
И незапятнан.
Разве слова Герцога, что "очень много воли дал народу", не из нынешней политики?
...Анджело суров,
Наветам недоступен, словно кровь
В нем не течет живая, словно пища
Его не хлеб, а камень: поглядим,
Как власть меняет и что станет с ним!
Разве Анджело не живое свидетельство того, "как власть меняет" и "словно кровь в нем не течет живая"?
Имеют право воры на грабеж,
Когда судья крадет.
Разве это не из сегодняшней газеты самой коррумпированной страны мира?
Шекспир чутко уловил и сокрытие преступных замыслов тирана под покровом притворства и лицемерия, и роль "верных Русланов", и мразь массы, и всегда единый финал - растерзание трупа "грозы мира" его же шакалами.
Гений - зеркало времени. В нем они узнают себя. Смотря на него, самовыражаются. Анализируя его, познают себя. Отрицая его, выражают недовольство собой.
Вольтер, Гете, Толстой и многие другие... говорили не только и не
столько о Шекспире, сколько, подчиняясь таинственному притяжению
Шекспира, попадали в стихию самовыражения или, иначе говоря, в стихию
выражения общественных, искусствоведческих тенденций своего времени.
Понося Шекспира, Толстой говорил о себе. Восхваляя Шекспира, Гете и Пушкин пели себе осанну. Романтики видели в нем вдохновенного пророка, реалисты подчеркивали его правду жизни, символисты называли Лебедем Эйвона, я вижу в нем Джойса и Беккета, ожидающего Годо. Видимо, это и есть главная отличительная особенность гения - концентрация времени, эйдосов и ликов. Притом все, что написали о нем реалисты и декаденты, романтики и акмеисты, вымысел: Шекспир был обыкновенным человеком, актером елизаветинского театра, всецело принадлежащим концу XVI-началу XVII века, а горы написанного о нем, включая все то, что напишу здесь я, - чистый вымысел, придумка, магия слов, куда больше относящихся к нам, чем к нему. Но в том и секрет харизмы великого человека, что, являясь человеком обычным, он дает пищу всем эпохам, заставляет других титанов соизмеряться с собой. Принадлежа времени, он образует вечность.
Если писать историю как историю культуры духа человеческого, то XX век должен получить имя Джойса — Гомера, Данте, Шекспира, Достоевского нашего времени. Элиот сравнивал его "Улисса" с "Войной и миром", но "Улисс" — это и "Одиссея", и "Божественная комедия", и "Гамлет", и "Братья Карамазовы" современности. Подобно тому как Джойс впитал человеческую культуру прошлого, так и культура XX века несет на себе отпечаток его гения. Не подозревая того, мы сегодня говорим, думаем, рефлексируем, фантазируем, мечтаем по Джойсу.
Книга Игоря Гарина посвящена жизни, личности и творчеству крупнейшего и оригинальнейшего мыслителя XIX века Фридриха Ницше (1844–1900). Самый третируемый в России философ, моралист, филолог, поэт, визионер, харизматик, труды которого стали переломной точкой, вехой, бифуркацией европейской культуры, он не просто первопроходец философии жизни, поставивший человека в центр философствования, но экзистенциально мыслящий модернист, сформулировавший идею «переоценки всех ценностей» — перспективизма, плюрализма, прагматизма, динамичности истины.
В своей новой книге «Непризнанные гении» Игорь Гарин рассказывает о нелегкой, часто трагической судьбе гениев, признание к которым пришло только после смерти или, в лучшем случае, в конце жизни. При этом автор подробно останавливается на вопросе о природе гениальности, анализируя многие из существующих на сегодня теорий, объясняющих эту самую гениальность, начиная с теории генетической предрасположенности и заканчивая теориями, объясняющими гениальность психическими или физиологическими отклонениями, например, наличием синдрома Морфана (он имелся у Паганини, Линкольна, де Голля), гипоманиакальной депрессии (Шуман, Хемингуэй, Рузвельт, Черчилль) или сексуальных девиаций (Чайковский, Уайльд, Кокто и др.)
Мастер короткого рассказа Денис Драгунский издал уже более десяти книг: «Нет такого слова», «Ночник», «Архитектор и монах», «Третий роман писателя Абрикосова», «Господин с кошкой», «Взрослые люди», «Окна во двор» и др.Новая книга Дениса Драгунского «Отнимать и подглядывать» – это размышления о тексте и контексте, о том, «из какого сора» растет словесность, что литература – это не только романы и повести, стихи и поэмы, но вражда и дружба, цензура и критика, встречи и разрывы, доносы и тюрьмы.Здесь рассказывается о том, что порой знать не хочется.
Один из основателей русского символизма, поэт, критик, беллетрист, драматург, мыслитель Дмитрий Сергеевич Мережковский (1865–1941) в полной мере может быть назван и выдающимся читателем. Высокая книжность в значительной степени инспирирует его творчество, а литературность, зависимость от «чужого слова» оказывается важнейшей чертой творческого мышления. Проявляясь в различных формах, она становится очевидной при изучении истории его текстов и их источников.В книге текстология и историко-литературный анализ представлены как взаимосвязанные стороны процесса осмысления поэтики Д.С.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В работе финской исследовательницы Кирсти Эконен рассматривается творчество пяти авторов-женщин символистского периода русской литературы: Зинаиды Гиппиус, Людмилы Вилькиной, Поликсены Соловьевой, Нины Петровской, Лидии Зиновьевой-Аннибал. В центре внимания — осмысление ими роли и места женщины-автора в символистской эстетике, различные пути преодоления господствующего маскулинного эстетического дискурса и способы конструирования собственного авторства.
Проблемными центрами книги, объединяющей работы разных лет, являются вопросы о том, что представляет собой произведение художественной литературы, каковы его природа и значение, какие смыслы открываются в его существовании и какими могут быть адекватные его сути пути научного анализа, интерпретации, понимания. Основой ответов на эти вопросы является разрабатываемая автором теория литературного произведения как художественной целостности.В первой части книги рассматривается становление понятия о произведении как художественной целостности при переходе от традиционалистской к индивидуально-авторской эпохе развития литературы.
Приведено по изданию: Родина № 5, 1989, C.42–44.