Пророчество - [125]

Я покосился на Фаулера, сидевшего сбоку от меня; он смотрел на воду, профиль решительный, сторожкий, как у хищной птицы, взгляд не отрывается от дальнего берега, одна рука свободно касается рукояти шпаги. По крайней мере, на этот раз есть кому прикрыть меня со спины, подбодрил я себя и снова задумался, кто же тот спасший меня арбалетчик.

Пристань Сент-Мэри-Овери узкая и скользкая. Отдав лодочнику шиллинг, я последовал за Фаулером; одной рукой он опирался на влажную ограду пристани, в другой — нес фонарь. Тут один неверный шаг, и плюхнешься в черную воду. Мы выбрались на открытое место — под ногами зачавкала грязь — и увидели две уходившие к югу узкие улочки с двух— и трехэтажными домами по сторонам. Домишки так накренились друг к другу, что чуть не сталкивались крышами, словно шепчущиеся заговорщики. На многих домах предписанная законом особая окраска — это бордели. Фаулер указал вправо, и я последовал за ним по пятам, так близко, что едва не натыкался на него в тумане. Холодно, однако людей полно: шумная молодежь, парни шагают в ряд, обнимая друг друга за шею, и орут похабные куплеты, переделанные на свой лад солдатские песенки; женщины в кричащих нарядах, обычно по двое, слишком раздетые по такой погоде, и более зловещие фигуры — те стоят под арками, закрыв капюшонами лица, высматривают, ждут подходящей минуты.

Где шлюхи и кости, там всегда спрос на выпивку и закуску, так что на узких улочках полно таверн, из каждой несутся ароматы жареного мяса и подогретого пива. Если б моя жизнь не подвергалась опасности, я бы с наслаждением погрузился в атмосферу Саутуорка: здесь чувствуется тайная дрожь, мы все в ночи становимся товарищами в поисках беззаконных наслаждений.

На полпути Фаулер нырнул под арку в узкий проход, который вывел нас в тупичок, окруженный с трех сторон домами. Возле здания слева лениво прислонилась к стене девица в полурасстегнутом платье. Кокетливо наматывая локон на палец, она пьяноватым взглядом осмотрела нас с головы до пят, прикидывая нам цену, но Фаулер и глазом не повел в ее сторону, а сразу распахнул дверь в таверну. Мы оказались в пивном зале с закопченными балками под низким потолком. Освещение скудно, зато крепко воняет табаком и немытыми телами.

— Почему вы уверены, что он именно здесь? — шепнул я Фаулеру. Тот уверенно продирался между столов, за которыми спорили или мрачно смотрели в пивные кружки выпивохи.

— Тут собираются шотландцы, — шепнул он мне. — Дуглас каждый день приходит сюда разведать, что делается дома.

По его тону я угадал, что за свежей информацией в это подозрительное заведение наведывается не один только Дуглас. Пройдя в конец зала, Фаулер отворил еще одну дверь и пропустил меня вперед.

Там, в задней комнате, за маленьким столиком сидел Дуглас, всецело поглощенный карточной игрой. На столе — сброшенные карты, кучка монет и кувшин пива. Масляная лампа мигала на сквозняке, окно в задней стене было открыто. Дуглас посасывал глиняную трубку с длинным черенком, изрыгая кислый дым, и, если б не открытое окно, в помещении было бы так же темно, как снаружи. И Дуглас, и его партнер усадили себе на колени девчонок — пухлых, хихикающих, одинаковых с виду: у каждой толстый слой штукатурки на лице и голые плечи. На скрип открывшейся двери Дуглас поднял голову, коротко кивнул мне и Фаулеру, приглашая к столу.

— Минутку, друзья, — пробормотал он, показывая свои карты девице. Та ткнула наугад, и Дуглас залился смехом.

— Хорошо, что решать мне, а не тебе, малышка! — заявил он, выкладывая валета червей.

Движения его широких кистей с длинными пальцами словно зачаровали меня, я засмотрелся, как легко и нежно сжимает он карту двумя пальцами, большим и указательным. Эти пальцы держали за горло Сесилию Эш и Эбигейл Морли — давили, смыкаясь, покуда жизнь не покинула девичьи тела. Эти руки резали еще теплую плоть, оставляя астрологические знаки, эти руки шутки ради заклеймили Леона Дюма символом вестника. Рот мой наполнился горькой слюной, и я едва сдержался, чтобы тут же не наброситься на убийцу. Его партнер выругался с сильным шотландским акцентом, Дуглас придвинул всю кучку монет к себе.

— Извини, Монти, — засмеялся он. — Потом я еще предоставлю тебе шанс, а сейчас проваливай, у этих джентльменов, судя по их физиономиям, неотложный разговор.

Монти заворчал, но покорно стряхнул девицу с колен и удалился.

— И ты тоже! — напомнил Дуглас девице, приютившейся у него на коленях.

Та надула губки, заерзала, но все-таки взяла монетку и двинулась прочь, получив вдогонку смачный шлепок по заднице.

Дуглас выбил трубку о край стола, заново набил ее и завозился, пытаясь высечь искру. Наконец ему это удалось, и, изрыгая дым, словно забившаяся печка, он обернулся ко мне:

— Выпить желаете, джентльмены? — Щедрый жест в сторону кувшина. — Прикончим этот, закажу еще.

Я глянул на Фаулера, и тот ободряюще кивнул головой. Я сообразил, что заманивать Дугласа в Уайтхолл предстоит мне: Фаулеру он так не нравился, что мой контакт даже разговаривать с ним не хотел.

— Мы здесь не задержимся, — приступил я. — Мы плывем в Уайтхолл, лодка ждет — не присоединитесь к нам?