Пророчества майя: 2012 - [40]

Уже через несколько дней после рождения ребенку дают в руки орудия, которыми он будет воевать или трудиться, чтобы тот потихонечку привыкал ими пользоваться.

Уже в младенчестве ребенку прокалывали уши, губы и нос, чтобы позже вставить украшения. Затем происходила церемония наречения. У каждого майя было четыре имени: одно, данное при наречении, второе, обозначающее род по отцу, третье – род по матери (но, скорее, тут было сочетание из родовых имен матери и отца), и четвертое – прозвище, под которым его и знали все окружающие. Нареченное же имя не разглашалось, так как считалось, что оно сохраняет силу, данную человеку богами от рождения. Это имя знали только несколько человек, и обращались по нему весьма редко, в каких-то особых случаях.

Мужские имена начинались с «ах», женские – с «иш». При вступлении в брак майя получали новое имя, состоящее из отдельных частей имен мужа и жены.

Епископ де Ланда так описывал отношения майя в браке: «…они разводятся более легко, так как женятся без любви, не зная брачной жизни и обязанностей супругов. Если отцы не могли их уговорить возвратиться к женам, то они искали им новых и новых. С такой же легкостью бросают своих жен мужчины, имеющие детей, не боясь, что другие возьмут их в жены или что они позднее возвратятся к ним. При всем этом они очень ревнивы и не переносят спокойно, когда их жены неверны. Сейчас, когда они видели испанцев, убивающих за это своих (жен), они начали грубо обращаться (с женами) и даже убивать их. Если дети еще маленькие, когда они разводятся, они их оставляют матерям; если большие, то юноши (идут) с отцами, а девушки с матерями.

Хотя развод был вещью столь общей и обычной, старики и те, кто держался лучших обычаев, считали его дурным. Многие никогда не имели больше одной жены, которую никогда не брали того же имени со стороны отца. Это было у них делом очень бесчестным. …Вдовы и вдовцы вступают в брак без праздника и торжеств. Достаточно вдовцу прийти в дом вдовы, быть принятым и получить еду, чтобы брак считался совершенным. Это приводит к тому, что они расходятся с такой же легкостью, как сходятся».

Интересны и личные отношения майя. Еще раз процитируем епископа: «Они (женщины) имели обычай поворачиваться спиной к мужчинам, когда их встречали в каком-либо месте, и уступать дорогу, чтобы дать им пройти; то же самое, когда они давали им пить, пока они не оканчивали пить. Они обучают тому, что знают, своих дочерей и воспитывают их хорошо по своему способу, ибо бранят их, наставляют и заставляют работать, а если они виноваты, наказывают, щипая их за уши и за руки. Если они видят их поднимающими глаза, они их сильно бранят и смазывают им глаза перцем, что очень больно; если они не скромны, они их бьют и натирают перцем другое место в наказание и стыд. Они говорят как большой упрек и тяжелое порицание непослушным девушкам, что они напоминают женщин, воспитанных без матери.

Они очень ревнивы, некоторые настолько, что налагали руки на тех, кто вызвал ревность, и столь гневны и раздражительны, хотя (вообще) достаточно кротки, что некоторые имели обыкновение драть за волосы мужей, делая это, впрочем, с ними изредка».

…и Смерть

Смерть отнюдь не означала автоматического перехода в лучший мир, по ту сторону жизни было множество адов и раев, и майя не знал, где он именно окажется. Лишения или праведная жизнь не давали никакой надежды на хорошее обустройство на том свете. Крестьянин там продолжал так же работать, воин – воевать, богатый человек пребывать в неге, а раб оставался рабом.

Епископ де Ланда писал, что у майя существует «огромный всепоглощающий страх смерти, все их богослужения проводились лишь с единственной целью расположить к себе богов, чтобы те даровали им здоровье и жизнь… Когда кто-то умирал, то днем они проливали слезы, а ночью рыдали в голос». По мнению некоторых специалистов, смерть у индейцев майя считалась неким антиобщественным деянием, чем-то вроде осквернения, поэтому орудия труда умершего или хоронили вместе с ним, или уничтожали. Перед смертью индеец исповедовался жрецу в грехах, надеясь, что это поможет ему преодолеть посмертных демонов и рассеять связанные со смертью злые чары.

В могилу ставилась еда, а если умерший был богат, то и всяческая утварь. Во рты умершим вкладывали еду и нефритовые бусины. Представителей самой высшей знати сжигали, а над урнами с прахом воздвигали погребальные храмы. С просто же знатным человеком, по утверждению де Ланда, поступали вот как: «Остальные знатные люди делали для своих отцов деревянные статуи, у которых оставляли отверстие в затылке; они сжигали какую-нибудь часть тела, клали туда пепел и закрывали его; затем они сдирали у умерших кожу с затылка и прикрепляли ее там, погребая остальное по обычаю. Они сохраняли эти статуи с большим почитанием между своими идолами. У сеньоров древнего рода Коком они отрубали головы, когда они умирали, и, сварив их, очищали от мяса; затем отпиливали заднюю половину темени, оставляя переднюю с челюстями и зубами. У этих половин черепов заменяли недостающее мясо особой смолой и делали их очень похожими (на таких), какими они были (при жизни). Они держали их вместе со статуями с пеплом и все это хранили в молельнях своих домов, со своими идолами, с очень большим почитанием и благоговением. Во все дни их праздников и увеселений они им делали приношения из своих кушаний, чтобы они не испытывали недостатка в них в другой жизни, где, как они думали, покоились их души и пользовались их дарами».