Пророчества Авеля. О будущем России - [26]

Любопытно, что доклад об Авеле, по которому объявлено вышеописанное высочайшее повеление, состоялся 17 марта, а сам он ранее, именно 8 марта, уже был отправлен в Шлиссельбургскую крепость, где и помещен в казарме № 22.

9 марта, в 5 часов утра, привезли Васильева в Шлиссельбург, и комендант дал ему самому распечатать конверт от генерал-прокурора, в котором написано было следующее увещание:

«Помещенное тобою в книге твоей касательно до императора Петра Третьего от кого ты взял сию нелепость?

Кто именно сказывал тебе оную?

Когда?

В каком месте? При ком или наедине и по какому случаю?

Ты должен объявить о всем чистосердечно.

Также ты должен сказать и о том, почему ты включил в книгу следующие слова:

“сын ея на ню еще не возста, а возста-нет в самое то время, когда придет Сам Бог” и проч.

Ежели ты хочешь преклонить на себя милосердие всемилостивейшей государыни, то оставь упорство и обнажи душу свою: скажи, по каким причинам ты приступил к такому дерзкому вранью, сам ли собою или кем возбужден был к тому?

Какое намерение у тебя было в сем случае, или тех, которые участвовали с тобою в безрассудности твоей?

Единое чистосердечное признание твое во всем возможет тебя избавить от всех зол и бедствий, которые готовит тебе правосудие законов.

Открой также причину, для которой ты захотел сделаться святошей?

Кого ты научал глупостям своим?

Верили ли тебе кто ни есть, и где и в каком роде людей и более ты предуспел?

Все что скажешь ты сходного с истиною, послужит к твоему добру, напротив же того, ложность, притворство и двоякость в ответах обратят на тебя всю строгость законов, которые таковых деяний, каковы суть твои, не пощадят».

Авель, выслушав сие увещание два раза, отвечал:

«Я более того, что в последнем г-ну советнику Макарову объяснении написано, сказать ничего не имею, что и утверждаю клятвою. Если я за то токмо преступление определяюсь к сему строжайшему и бедственному моему жребию, то приемлю с повиновением и буду сносить до конца жизни».

ПРИ ПАВЛЕ I

12 декабря Шлиссельбургский комендант Колюбякин получил письмо от нового генерал-прокурора князя Куракина, в котором объявлялось высочайшее повеление прислать в Петербург «арестанта Васильева», с прочих же всех, на ком есть оковы, оные снять. (В тот же день Колюбякин за усердие и порядочное исправление должности пожалован в бригадиры.)

13 декабря, как отмечено в деле, сочиненная Васильевым книга взята князем А. Б. Куракиным и поднесена его величеству. Государь беседовал с загадочным прорицателем и спрашивал у него «по секрету, что ему случится».

14 декабря последовал рескрипт:

«Князь Алексей Борисович! Всемилостивейше повелеваем содержащегося в Шлиссельбургской крепости крестьянина Васильева освободить и отослать, по желанию его, для пострижения в монахи, к Гавриилу, митрополиту Новгородскому и Санкт-Петербургскому.

Павел».

Заметим, что Авель был предварительно, еще в Костроме, расстрижен. В эти дни вторично хоронили Петра Третьего. Подробности беседы с государем неизвестны; но сохранилась записка:

«Его Величеству угодно ведать о нынешнем состоянии посланного к здешнему митрополиту Гавриилу для пострижения, по желанию, в монахи крестьянина Васильева, к исполнению чего и послан был от генерал-прокурора коллежский асессор Крюков, которым означенный Васильев и был распра-шиван наедине бесприметным образом, на что тот Васильев и говорил, что он нынешним его жребием доволен, но токмо что пищу дают ему единожды в день, отчего слаб в силах; притеснения ему никакого ни от кого нет, ибо сего надзирает сам митрополит; скучает же, что долго не постригают его в монахи, а говорят, чтобы еще трудами утвердился; жалуется, что не имеет нужной одежды, что и приметно, о чем и просит человеколюбивейшего в пособии милосердия».

21 декабря писана благодарность преосвященному за его попечение о даче тому Васильеву пищи по два раза в сутки, а при том на исправление его послано десять рублей.

Авель поздравил князя Куракина 25 декабря с праздником, следующим письмом:

«Ваше сиятельство, Александр Борисович! Приношу вам благодарность: вы меня избавили из темных темниц и от крепких стражей, в которых я был вечно заключен от Самойлова.

Вы о сем сами известны, а ныне я по Его Императорскому приказу и вашему благословению свободен и пришел к вам поздравить вас с Христовым торжественным праздником и вас благодарить за таковое ваше ко мне благодеяние. И крайне я вам за сие желаю душевного спасения и телесного здравия и многая лета и прочая вся благая и преблагая и пребуду в таковой памяти вечно-незабвенно. Богомолец ваш Василий».

29 декабря 1796 года князь Куракин сообщил митрополиту Гавриилу высочайшее желание, чтобы Василий был пострижен поскорее.

В новый 1797 год Васильев подал через князя Куракина следующую записку:

«Ваше Императорское Величество, всеми-лостивейший Государь!

С сим, с новонаступившим годом усердно поздравляю: да даст Господь Бог вам оный, а по оном и многие богоугодно и душеспасительно препроводить. Сердечно чувствую высокомонаршие Ваши ко мне недостойному оказуемые, неописанные милости, коих по гроб мой забыть не могу.