Прорицание Эйвери - [3]

Где-то в другом конце библиотеки раздался глухой шум, как будто упала стопка книг, но он не обратил на это внимания.

* * *

Время до отбоя тянулось невыносимо медленно. Эйвери поужинал, взял с собой пару бутербродов, под столом налил во флягу тыквенного сока — вдруг ритуал затянется или случится что-то непредвиденное? — и поплёлся в подземелья.

Младшие курсы уже справились с домашним заданием и сейчас либо мирно рассматривали карточки от шоколадных лягушек, либо шушукались по углам, стараясь не мешать заниматься старшекурсникам, — насчёт этого в Слизерине было строго. Старшие же, загруженные куда больше, всё ещё занимались, и в гостиной был слышен шелест страниц и скрип перьев.

Эйвери присел на свободное местечко на диване. Ни о каком домашнем задании не могло быть и речи: он бы сейчас запросто всё перепутал, не в силах ни на чём сосредоточиться.

Напротив него сидели два каких-то второкурсника. Эйдан точно знал, что это второкурсники, потому что помнил, как в прошлом году распределялся один из них. Оба мальчика были чем-то неуловимо похожи, щуплые брюнеты с тонкими как птичьи лапки руками. Разница заключалась лишь в том, что один из них, низко склонившись над пергаментом, строчил эссе по Трансфигурации, и в его руке плясало куцее перо, а второй даже не открыл учебник, только быстро-быстро крутил в руке маленький ножичек. Про себя Эйвери тут же окрестил их заучкой и лентяем.

— Ну, дай списать... — протянул лентяй, видимо, не в первый раз, обращаясь к своему товарищу, а тот недовольно дёрнул плечом.

— Не дам, — отрезал он. — Иди лучше заклинания отрабатывай.

— Где? — спросил лентяй уныло.

— В спальне! — прошипел заучка, явно теряя терпение.

— Опять балдахин рухнет... — обречённо пробормотал ленивый ученик.

— Тогда пиши эссе, — посоветовал трудолюбивый.

— Да ну, не нравится мне всё это, — отмахнулся лентяй, и ножичек в его руке замелькал с удвоенной скоростью, а взгляд синих глаз мечтательно устремился куда-то поверх голов всех находящихся в гостиной. — Убегу я. Там, за Хогсмидом, говорят, пещеры есть... Вот на Пасхальных каникулах скажу, что домой поехал, а сам туда.

— Не городи ерунды, — проворчал заучка, не отрываясь от своего эссе. — Ты там умрёшь один в горах.

— Кто, я? — удивился лентяй, но ответа не получил.

«Я бы так не смог», — отстраненно подумал Эйвери, следя тем временем за миниатюрным лезвием, которое как будто вовсе не касалось тощих пальцев.

— Марш заниматься, — вполголоса произнёс он, обращаясь к лентяю. Тот медленно перевёл взгляд на него, а заучка так и вскинулся. Оба уставились на него с другой стороны стола. У заучки глаза оказались чёрными, смотрел он настороженно, как будто прикидывая степень опасности. Лентяй смотрел спокойно и изучающе.

— Сейчас, — сказал он и придвинул к себе учебник, но даже не удосужился открыть.

— Заниматься! — рявкнул неизвестно откуда взявшийся Долохов. — Позоришь факультет, chertyaka!

Появление друга означало, что он не отвяжется, как минимум, до отбоя, что ставило под угрозу весь ритуал, однако Антонин только хлопнул Эйвери по колену и вновь скрылся за дверью в коридор, — наверное, пошёл обжиматься с девчонками по тёмным углам.

Лентяй, которого староста пятого курса обозвал непонятным русским словом, зевнул и развалился на диване. Ножичек уже куда-то исчез из его руки.

«Всё-таки быть старостой хлопотно, — рассудил Эйвери, который в глубине души ещё не простил другу назначения. — Ходишь, шпыняешь нахальную мелочь, а им хоть бы что. Второй курс вообще бешеный какой-то, что Слизерин, что Гриффиндор...»

Осторожно осмотревшись, он обнаружил, что Крэбб и Нотт, сидя у камина, что-то обсуждают. Горы книг и пергамента вокруг них, наверное, должны были создать видимость работы, однако Эйвери готов был поклясться, что говорят они вовсе не о Высших Зельях.

В половине одиннадцатого в гостиной не осталось ни одного младшекурсника, да и старшие уже тоже начали разбредаться. Эйдан, который «читал» пособие по Чарам, держа его вверх ногами и не видя ни строчки, в который раз оценил обстановку. Теперь в длинной, немного мрачной комнате оставалось всего несколько человек. Вокруг стола со стоящей на нём моделью звёздного неба ходила задумчивая Андромеда Блэк, которая явно переживала творческий кризис в написании эссе для профессора Синистры. Амикус Кэрроу, пишущий одно и то же письмо уже третий вечер, в очередной раз рвал его и испепелял Инсендио. На соседнем диване какие-то шестикурсницы склонялись над пергаментом с вычислениями — учили Нумерологию. В углу, в самой тени, сидел с книгой староста мальчиков шестого курса, замечательный тем, что Эйвери никак не мог запомнить его фамилию: та скользила мимо ушей и не откладывалась в памяти, хотя Эйдан твёрдо выучил, что в ней целых четыре буквы «о» (Имеются в виду латинские «о», попарно складывающиеся в два сочетания «оо», — прим. авт.).

Наконец по подземельям прокатился удар колокола, возвещающий об отбое. В эту же минуту в гостиную ворвался нереально счастливый Долохов, просвистел через всю комнату и скрылся в спальне. Кэрроу решительно обмакнул перо в чернила и занёс над пергаментом, но вдруг зевнул и устало потёр глаза. Блэк, отчаявшись призвать вдохновение, сгребла пергаменты, забрала модель неба и ушла спать. Шестикурсницы ушли, забыв свои вычисления на столе, а староста с книгой исчез совершенно незаметно.