Прописные истины - [14]

Всякий раз, когда старик поглядывает на внука, на то, как он идет вприпрыжку, торопясь, морщины на его лице разглаживаются, оно становится ласковым, молодеет. Скупое осеннее солнце вытягивает из влажной земли фиолетовые нити, ткет из них легчайшую ткань, сплетая причудливые узоры. Но ветер то и дело прорывает этот колеблющийся полог, бросает под ноги старику и мальчику свои бесценные дары — янтарные и красные кленовые листья.

Так они подходят к детскому городку, окруженному деревянным частоколом, из-за которого подымаются башенки крепости.

— Глянь, дедушка, какой смешной домик построили!

Старик смотрит туда, куда указывает внук. Покосившийся домик с оконцем и кривым дымарем кажется странно знакомым.

— А вот и Витька с Петькой! — кричит Павлик, отпуская руку старика. — Дедушка, ты меня подождешь тут, у крепости?

— Ладно, беги! — подталкивает архитектор мальчика. — Старайся поменьше пачкаться, а то мама расстроится. — И тут же жалеет о своих лишних словах, которые мальчик забывает, еще не дослушав до конца.

Только теперь старик чувствует, что короткая дорога к детскому городку все же утомила его. Но вместо того, чтобы присесть на скамейку, поставленную напротив бревенчатой крепости специально для бабушек и дедушек как наблюдательный пункт, он идет к покосившемуся домику.

«Вчера поставили? — думает старик. — А может быть, я его раньше не замечал? Шуточки стариковской памяти? Этого еще не хватает к «букету» моих болячек. Но почему этот домик кажется таким знакомым?»

Он обходит вокруг постройки несколько раз. Домик почти плоский, менее метра в ширину. И все же имеется дверь на петлях.

«Где же я мог видеть такой домик раньше?»

И вдруг вспоминает.

Точно такие домишки — покосившиеся, с одним окошком и с обязательной трубой — он и его сверстники рисовали в детстве.

«Уж его-то наверняка строил такой же старик, как я», - думает он, насмехаясь над властностью своей памяти. Но почему-то тревога закрадывается в его неспешные мысли.

Он подымает голову и видит, что из трубы домика в небо вьется дымок. Пахнет свежеиспеченным хлебом.

«Чудится», - думает он, но не может удержаться, чтобы не заглянуть в окошко. Улавливает за темным стеклом какое-то движение и плечом толкает дверь. Она открывается со скрипом…

Теперь запах свежеиспеченного хлеба совершенно явствен. Веет теплом и еще чем-то очень знакомым.

Он переступает через порог, и дощатая дверь закрывается за ним, проскрипев на ржавых петлях.

Слышится голос, который он бы не спутал ни с каким другим:

— Это ты, Даня? Наконец-то! Целые дни в мяч гоняешь. Ну, чего остановился у порога, как в гостях? Ох, что мне с тобой делать, сорванец?

У него мелко задрожали колени. Он заметил в углу какую-то скамейку и осторожно опустился на нее, боясь, что она рухнет под его тяжестью.

Голос умолкает…

Теперь он различает уже не только запах хлеба, но и запах дерева, из которого сделаны стены, и запах прели — потому что пол в коридоре прохудился, а отец, несмотря на напоминания матери, никак не соберется починить его.

Старик прислушивается к себе, с удивлением отмечая, как зарождается новое чувство — ожидание праздника, чуда, словно в детстве, когда он встречал утро каждого дня с надеждой: сегодня произойдет что-то радостное, не похожее на другие дни. Стены, пол, потолок дома словно бы излучают уют и спокойствие. Он всматривается в полумглу и различает светлый прямоугольник там, где должна висеть картина, и темный прямоугольник книжной полки. Он мог бы назвать на память заглавия, отпечатанные на корешках книг. Сейчас он проверит себя, встанет и возьмет третью от края полки книгу. Это должен быть «Робинзон Крузо»…

— Долго же ты гонял где-то, Даня. Умаялся? Ноги, поди, не держат. Ладно уж, отдохни сначала, а потом ступай к столу. Да руки не забудь помыть…

«Отдохни, отдохни сначала», - как эхо, отзываются стены и потолок. И пол скрипит: «Отдохни»…

Он вытягивает ноги и прислоняется к теплой стене. Скамейка уже не кажется ему маленькой и хлипкой. Можно даже улечься на ней, что он и делает. Приятная истома разливается по всему телу. Прекращаются нытье в пояснице и колотье в боку. Запахи дерева и свежеиспеченного хлеба сливаются в один — позабытый, родной. И не надо даже проверять себя и протягивать руку за «Робинзоном Крузо». Он и так знает, что вернулся домой. Это чувство долгожданного уюта не может подвести его, обмануть. И старый архитектор, создавший столько сложных и дорогостоящих проектов, впервые понял, каким должен быть идеальный дом, черты которого он всю жизнь искал, соединяя различные варианты зданий в своем воображении. А искать надо было в памяти…

…— Дедушка, где же ты? — плачет мальчик. — Дедушка…

ХОЗЯЕВА КОСМОСА

…Осталось одно серебристо-зеленое окошко. Только телеэкран первого обозревателя продолжает светиться. На нем земляне видят чужой звездолет.

— Они вошли в метеоритный поток, — говорит Петр.

— Может быть, им не страшен поток?… — с затаенной надеждой произносит Альва и умолкает.

Все равно больше ничего предпринять не удается. Передатчик послал предостережение. Дошло ли оно до чужого корабля, поняли ли его там?