Пропажа свидетеля - [4]

4

– Батани, а чем занимался твой хозяин? – спросил Коньков Кончугу, когда они садились в лодку.

– Смотрел следы изюбра, записывал – какой трава ест изюбр, куда его ходил.

– А почему он выбрал для лагеря эту косу?

– Нерестилище рядом. Калганов рыбу считай. Смешной человек, понимаешь. Разве хватит ума столько рыбы считать?

– Ишь ты какой дотошный! Тогда давай на нерестилище! – приказал Коньков.

Кончуга завел мотор, и бат стремительно полетел вверх по реке.

– А ты чем занимался? – спросил опять Кончугу Коньков.

– Немножко рыбачил.

– Х-хе! Немножко? Вон, целый мешок навялил, – Коньков раскрыл лежащий на дне бата мешок. – И ленки, и кета… А ведь нерест начался!

– Мне максиму давали на нерест, сто пятьдесят штук.

– Максимум, – усмехнулся Коньков. – Ты уж, поди, три раза взял свою максиму.

Коньков поднял длинную острогу со дна лодки и спросил:

– Все острогой бьешь?

– Есть такое дело немножко.

– А вот лейтенант штрафанет тебя за такое дело, – сказал сердито Дункай. – Ты что, не знаешь, что острогой нельзя бить рыбу? Да еще во время нереста!

– Почему не знай? Знаем такое дело.

– Зачем же нарушаешь? – спросил Коньков.

– Я совсем не нарушаю. Я только на еду брал. Себе да собакам немножко.

Коньков рассмеялся.

– Уж больно большой аппетит у твоих собак!

– Он изюбра за неделю съедает со своими собаками, – сказал Дункай.

– За неделю нельзя, – покачал головой Кончуга. – За две недели можно съесть, такое дело.

– Быка за две недели? – удивился Коньков.

– Можно и корову, – отозвался невозмутимо Кончуга.

– Да у тебя просто талант! – опять засмеялся Коньков.

– Немножко есть такое дело.

Кончуга сбавил обороты и погнал бат к берегу. Впереди загородил реку огромный залом: свежие кедровые бревна вперемешку со старыми корягами торчали во все стороны и высились горой.

Коньков выпрыгнул на берег первым, Дункай и Кончуга вытащили на отмель лодку и пошли к залому за Коньковым.

– Здесь работал, говоришь, Калганов? – спросил Коньков Кончугу.

– Здесь сидел, – указал тот на обрывистый берег, – смотри и считай – сколько рыбы приходит сюда и подыхай.

Вся отмель перед заломом была усеяна трупами дохлой кеты; иные еще трепетали, били хвостами и, судорожно замирая, хватали жабрами воздух.

И вода перед заломом кишела кетой: одни с разлета выпрыгивали из воды и, сверкая радужным оперением, долетали до самой вершины залома, потом шмякались на бревна и, пружиня всем телом, изгибаясь и подпрыгивая, все в кровоподтеках и ссадинах, снова падали в воду; другие, обессилев от этой отчаянной таранной атаки, вяло разбивали хвостами бугорки прибрежной гальки и не в песок, а в воду выметывали икру, которую тотчас уносило течением, угоняло пустые икринки, не оплодотворенные молоками.

– Что ж это такое? Кто залом навалил? – со злым отчаянием спросил Коньков.

– Леспромхоз. Они ведут сплав, – ответил Дункай.

– Но это ж нерестовая река! – шумел Коньков. – По ней запрещено сплавлять лес, да еще молем.

– Калганов тоже говорил, запрещал такое дело, – отозвался Кончуга.

– Ну и что? – спросил Коньков.

– Сплавляют, – ответил Дункай.

– Хоть бы залом растащили. – Коньков покривился, как от зубной боли.

– Ого! – воскликнул Дункай. – Целой бригаде на неделю работенка.

– Калганов требовал. Растащили, такое дело, – сказал Кончуга. – Два дня проходил – новый залом, понимаешь.

– А что делать? – спросил Дункай. – Дороги нет. Остается одна эта река. Вот по ней и сплавляют.

– Почему же дорогу не строят? – зло спросил Коньков.

– Хлопот много. Без дороги легче план выполнять, – усмехнулся Дункай. – Берут только толстые кедры. Одно дерево повалят – сразу десять кубометров есть. А другие деревья заламывают – наплевать.

– Отчего другие деревья не берут? – спросил Коньков.

– Ильмы, ясень, бархат, лиственница – все тонет.

– И все молчат? – накалялся Коньков.

– Почему молчат? – спросил Кончуга. – Калганов шумел, понимаешь.

– А вы почему молчите, Семен Хылович? Вас же кормит эта река и тайга!

– Кому говорить? Кто нас послушает? – Дункай вяло махнул рукой на залом и пошел к лодке. – Мы уж привыкли.

– Ты привыкыл, а я не привыкыл, – ворчал Кончуга, идя вслед за Дункаем. – Тайга болеть будет, гнить. Плохое дело, привыкыл…

– Ладно, мужики! – сказал Коньков примирительно. – Давайте съездим на ту косу, где мы хотели приземлиться на вертолете. Что там за люди? Чем они занимаются?

– Это лесная экспедиция, – ответил Дункай. – Они определяют сортность леса.

– Каким образом?

– Берут полосу вдоль реки, метров на двести шириной, и считают – сколько и каких деревьев растет на этой полосе? Какой возраст? Что можно брать, что нельзя…

– А давно они здесь работают?

– Да, пожалуй, второй месяц.

– Тогда едем к ним! – приказал Коньков. – Они должны знать Калганова и видели, наверно, кто ночью по реке проезжал.

Не успел еще Кончуга завести мотор, как где-то за лесистым холмом раздался далекий, но зычный звериный рык.

– Вроде тигр? – сказал Коньков, прислушиваясь.

Но рык не повторился.

– Чужой приходил, – ответил Кончуга, запуская мотор.

– То есть как чужой? – удивился Коньков. – У вас что, свои тигры здесь пасутся?

Кончуга раскурил свою трубочку, вывел бат на стремнину и только тут ответил: