Село раскинулось на небольших холмах, среди полей, немного отступив от леса. Среди множества плетней и частоколов виднелись, словно запутавшиеся в их паутине, избушки с лохматыми соломенными крышами, а посредине пузырилась старинная церквушка с рыжими куполами.
— Как паук в паутине, все село держит! — сказал Рубинчик. — Правда, ведь похоже! — И тут же вытащил блокнот. — Это надо зарисовать. Вы шагайте, я догоню. — И уселся на каком-то пеньке в тени рябины.
Володя Маленький снова ударил в барабан, и экскурсия подошла к околице села. На околице, как воробьи, уже сидели привлеченные шумом деревенские ребятишки.
— Гостинчика! Дай гостинчика, а то не откроем!
У сластены Боба нашлось несколько конфет — и околица открылась с веселым гамом.
Сразу же Сима и все ребята заметили среди невзрачных избушек красивый дом с высоким крыльцом и узорными наличниками на окнах.
— А ну, зайдемте-ка, ведите нас сюда, — сказала Сима. — Вот, кажется, первый шкуродер!
— Нет, шкуродер дальше, этот живет в бедноте! — сказали как-то загадочно простоватые Фома и Ерема. — Входите, а мы здесь постоим.
Пионеры вошли. В сенях их встретила улыбчивая хозяйка:
— Заходите, гостями будете!
В чистой горнице ласково принял хозяин:
— Очень рад, очень рад. Просвещенная городская молодежь, как же, как же, знаем, читали…
В переднем углу красовался портрет Калинина, на столе лежали стопки брошюр с красными обложками, а все стены горницы были заклеены вместо обоев листами газеты «Беднота».
— Видали, — шепнула ребятам Сима, — «кругом в „Бедноте“ живет»!
Ребята переглянулись.
— Увековечить? — спросил Боб, нацеливая фотоаппарат.
Но Сима сделала ему знак подождать.
— Скажите, пожалуйста, — вежливо обратилась она к радушному хозяину, где бы нам здесь найти настоящего кулака? Мы хотим его сфотографировать и описать на память, для будущего, как исторический экспонат.
— Ах-ах-ах! — вздохнул хозяин. — С большим бы удовольствием, но в нашем селении таковых нет.
— А какие же у вас есть?
— В нашем селении все жители делятся на две категории, то есть: крестьяне полезные Советской власти и крестьяне вредные.
— Да? — произнесла несколько растерянно Сима.
— Так точно. Я, например, полезный. Веду хозяйство по советам газеты «Беднота», по науке, — он указал на брошюрки. — И вот результат, взгляните!
«Полезный» крестьянин развернул перед ребятами квитанции о продаже государству двухсот пудов зерна.
— А есть такие, что не продали ни пуда! Шкуродер, например. Вот вы зайдите к нему, увидите, что за фрукт!
— Пойдем, обязательно пойдем!
— Постойте, не торопитесь, испейте парного молочка.
Вошла ласковая хозяйка и поставила перед ребятами кринку молока и чайные чашки с красивыми разводами.
— А вы никого не эксплуатируете? — выпалил вдруг Боб.
«Полезный» крестьянин с улыбкой показал ладони своих рук, покрытые мозолями.
И по молчаливому кивку Симы Боб истратил на него одну кассету.
— А вы не колеблетесь? — спросила Сима.
— Нет, я за Советскую власть твердо, — ответил любезный «полезный», — и против коммунистов.
Услышав такое, ребята даже поперхнулись молоком.
— А почему? — спросила Сима.
— Потому что коммунисты поддерживают людей вредных, а не полезных.
— Так ведь коммунисты нас поддерживают, пионеров! — крикнул возмущенно Володя Большой.
— А вы разве полезные? — улыбнулся хозяин. — Землю не пашете, не сеете, живете себе по-цыгански под шатрами в свое удовольствие. От вас пользы меньше, чем от цыган…
Обиженные ребята быстро высыпали на крыльцо.
И, завидев притаившихся Фому и Ерему, потребовали вести их дальше.
Шли, рассуждали и понять не могли, что за типа они сфотографировали. Ни в газетах, ни в книжках, ни на плакатах они таких кулаков не встречали.
Перешли дорогу и подошли к самой обыкновенной избенке с соломенной крышей. Перед окнами ее баба в красной домотканой юбке поила из ведра теленка, а мальчуган, сидевший в раскрытом окошке, ревел:
— И мне! И мне!
Завидев пионеров, он перестал реветь и улыбнулся.
Но женщина, взглянув приветливо, встала, загородив собой мальчонка и теленка:
— Проходите, проходите, нас уже обследовали!
— Кто обследовал? — смутилась Сима.
— Обследовали для налога. Иван, вот опять какие-то! — крикнула она, обращаясь в раскрытые ворота.
Оттуда высунулась голова в картузе. Затем появился сам хозяин с вилами в руках.
— Обследовали, обследовали, — сказал он, здороваясь, — все записали, чего было, не было… Чего посеял и того не собрал. Нешто это хозяйство только землю туда-сюда переваливаешь. Пашешь-сеешь, никакого смыслу нет.
— Зачем же тогда пахать-сеять? — спросил Боб.
— А так уж нам положено: мужик — значит, сей.
— Вы бедняк?
— Пиши, что так.
— Лошади нет? Коровы тоже?
Мужик покачал головой. Но из хлева раздалось мычание коровы и высунулась голова лошади.
— А это не ваши разве?
— Нет, соседские зашли…
— И теленок не ваш? — с усмешкой спросила Сима. — И мальчонок не ваш?
— Мальчонок-то наш, — почесывая затылок, сказал завравшийся мужик, — да какой от него в хозяйстве толк, хоть вы его пишите, хоть не пишите!
Но тут баба вдруг завопила:
— Ох, Господи! Да за что же на нас напасти такие! То с портфелями сами комиссары, а теперь детей своих послали! И откуда вы беретесь, нет на вас пропаду!
