Пропавших без вести – не награждать! - [14]

Стараясь сохранять невозмутимое выражение лица, Лоскутов нащупал пистолет за ремнем.

«Первая пуля Рочеву, а там как получится!» – решил он.

– Что, комиссар, ручки дрожат? – рассмеялся Рочев. – Оставь шпалер в покое. Я тебе пока предлагаю миром разойтись. И вы, офицерики, не вздумайте за пушки хвататься!

Сергиенко бросил возиться с кобурой, выпрямился и замер, сверля глазами вожака взбунтовавшихся солдат. Что делать дальше, он не знал. И никто не знал, что делать дальше. Все были в такой ситуации в первый раз.

Над поляной повисло тягостное ожидание развязки. Сколько бы они так простояли, неизвестно, но со стороны болота вдруг раздался насмешливый голос:

– Бог в помощь, православные! Сегодня вроде не ярмарочный день, а вы, никак, кулачные бои устраивать собрались? Чего вы встали, стенка на стенку? Места на поляне мало?

Все обернулись на появившегося неизвестно откуда военного. Явление его было так неожиданно, а внешний вид так странен, что толпа (а войско без дисциплины – это толпа), безмолвно замерла. Всеобщее чувство глубочайшего изумления выразил Павел Воротилов, простодушный набожный крестьянин с Вологодской области:

– И явился архангел твой, Господи, и лик его был черен!

Лицо у «архангела» было действительно черным, но не от гнева, а от грязи. Одет незнакомец был в камуфляж без знаков различия, на груди – немецкий десантный автомат, слева на бедре – брезентовая сумка через плечо.

Лоскутов, узнав незнакомца, сделал шаг в сторону, отделился от остальных офицеров.

«Монгол. Точно он! Только одет как немецкий диверсант».

Первым на поляне в себя пришел Рочев.

– Ты кто такой? – рыкнул он. – Чего тебе здесь надо?

– Вам телеграмма из райсобеса, – совершенно серьезно ответил Монгол и достал из сумки сложенный вдвое листок.

– Чего-чего, какая на хрен телеграмма? – сбавил тон Рочев. Вид простой бумажки подействовал на него обескураживающе. Умом он понимал, что никто на болото телеграмму не отправит, но, с другой стороны, вот же, пришел человек, и в руках у него какой-то документ.

– Есть еще заказное письмо, – продолжая идти к толпе, рейдовик сунул бумажку в сумку и вытащил оттуда взведенный пистолет.

Не сбавляя хода, «накатом», Монгол открыл беглый огонь по мятежникам. Первым рухнул Чакиев, следом, так ничего не поняв, завалился на бок Рочев.

Один из кавказцев машинально вскинул винтовку, но его опередил Лоскутов. Откинув полу шинели, он, согнув руку в локте, трижды выстрелил в бунтовщика. Светлов, как только загрохотали выстрелы, бросился бежать к гати, но был сражен Гореловым, выпустившим ему в спину половину обоймы из табельного “ТТ”.

Итог скоротечной перестрелки на поляне: трое убитых, один смертельно раненный.

– Товарищ, вы кто такой? – пришел в себя Сергиенко. – Товарищ, вы же наш, советский? Вы военнослужащий? Товарищ, у вас есть при себе документы?

– Конечно же есть! – всплеснул руками рейдовик. – Как же, по немецким тылам да по болотам без документов ходить? У меня при себе есть паспорт, профсоюзный билет, свидетельство о разводе и пропуск на склад вторсырья. Что желаете почитать?

– Товарищ, вы не хамите! Я батальонный комиссар!

– Вижу, что не балерина.

– Монгол, брат мой! – Лоскутов с распростертыми объятиями пошел навстречу рейдовику. – С Могилева, с 1941 года не виделись! Вот так встреча!

Монгол, широко улыбаясь, обнял Лоскутова и на ухо ему прошептал:

– Как отвратительно получилось в этом Могилеве! Я даже имени твоего не узнал.

– Николай меня зовут. Монгол, ты давно здесь?

– С час, наверное. Промок весь, пока в кустах сидел. Мошка в глаз укусила, но это мелочи! Сколько еще в вашем балагане осталось желающих сдаться в плен?

Они отошли в сторонку, Лоскутов разъяснил рейдовику расклад сил.

– Монгол, ты выведешь нас отсюда?

– Выведу, но далеко не всех. Я, Коля, могу вывести вас к партизанам, но там свои порядки. Там за малейшее малодушие карают пулей без суда и следствия. Сам понимаешь, в немецком тылу трус да предатель страшнее и опаснее любого врага. Ссыкунов я к партизанам не поведу. Так что всех, кто подумывал о сдаче, оставим здесь. Бунтовщиков нейтрализуем.

Со стороны гати заговорила немецкая звуковещательная установка. Репертуар был прежний.

– Николай, собери всех, кому доверяешь, за кого можешь лично поручиться. Объясни, что к чему. Комиссара в расчет не бери, я с ним сам потолкую. Вот еще что. Прикажи второму офицеру разоружить всех солдат. Любого, кто откажется сдать оружие, ликвидировать на месте.

Оставшийся не у дел Сергиенко сидел в одиночестве. Рейдовик отыскал его, встал рядом.

– Для командира любого подразделения, на мой взгляд, нет более тяжкого проступка, чем потеря управления войсками в боевой обстановке. Если вы помните, то именно за потерю управления войсками в начале войны судили и расстреляли все руководство Западного фронта во главе с генералом Павловым. Но у генерала Павлова в подчинении были тысячи и тысячи солдат, и он не мог проконтролировать каждого. У вас же, батальонный комиссар, личного состава – раз-два и обчелся. Каждый человек на виду. Что мешало вам ликвидировать назревающий мятеж? Что вам препятствовало установить жесткую воинскую дисциплину? Вам не хватило силы воли или решили плюнуть на все?