Пропавшие люди - [6]

  Сердцем, носом — не глазами

  И мурашки побежали

  В гости к пяткам,

— совсем уж тихо заканчивает она. Косится по сторонам, поправляет волосы. Она сама по себе, а песня — сама, да они и вовсе незнакомы… какие ещё мурашки?

Они часто ходят куда-то, все вчетвером. В кино или гулять по городу, шагая с холма на холм и перешагивая трамвайные пути. Не то чтобы стали друзьями, просто стихийно собираются у чьего-нибудь подъезда, и вместо того чтобы сидеть за инструментами, как серьёзные «Роллинги», сочинять музыку, топают в произвольном направлении. Лена скачет впереди, тормоша пензенские подворотни и дворы на предмет чего-то вкусного, яркого, как апельсиновые корки, мычит себе под нос что-то сложное, антропоморфное, но местами удивительно мелодичное.

— Ты мне надоела, — безаппеляционно заявляет Арс. — Когда же ты заткнёшься.

Стряхивает с плеча гитару (гитару он всегда таскает с собой), умещается на ближайший выступ и извлекает на свет эти несколько нот, которые она вот только что напевала, повторяя их снова и снова, дополняя с каждым разом всё новыми переходами и оттенками, выстраивая, как умелый архитектор сочиняет новый дом, таким же порядком что-то звучащее. Говорит:

— Пой.

Лена хлопает глазами.

— Пой давай, ну?

— А… — говорит она. — аа…

Поборов робость, прикрыв глаза начинает вытаскивать из себя фразы и строфы, порой очень удачные, а порой такие, в которых слова сочетаются в самых нелепых комбинациях. Порой эти слова случаются иностранные, и, поскольку никто из ребят не знает ни одного иностранного языка, перевести их было настоящей проблемой. Да и что это за язык?.. Иногда вроде бы французский. Иногда японский, или резкий, отрывистый, немецкий, или почти знакомый украинский… Лена сама не знает, откуда они появляются. Вроде бы на уме вполне прозаичные вещи. Дома лежат кое-какие шмотки, мама просила постирать…

А тут insouciance. Из какого кармана многострадального мозга выпало, кто его знает. Insouciance, понимаешь ли, la coursier.

Арс наигрывает всё это на гитаре, беря самые обычные, самые простые аккорды. Размечает территорию. Потом вдруг бросает всё на полдороге и начинает играть что-то совершенно другое, но на похожий мотив и с тем же тактом, так, что Лене не приходится даже останавливаться, чтобы подстроиться под новую мелодию. Так и поёт.

— Молодчина, — говорит он ей и улыбался своей обычной кривой мальчишеской ухмылкой.

Так, постепенно, у их безымянной группы копился материал. С подачи Семёна под это дело выделили целую книжную полку.

— Эта полка теперь наш талисман, — насмешливо говорит Лена через полтора месяца. — Смотрю на неё, и мне хочется написать ещё столько же песен! Или в два раза больше, что, в данном случае, не так уж и важно.

Семён хмуро поджимает губы. Полка по-прежнему, как и полтора месяца назад, пустует.

Однако песни у них есть, пусть даже не у всех есть название. Вряд ли кто-то смог бы сосчитать, сколько именно. Может, двенадцать, может, всего семь.

— А давайте ту сыграем, про кошек на трубах, — вспоминает Лена и оборачивается, чтобы видеть мальчишек и встретить их недоумевающие взгляды.

— Ну, эту, где я пела вот так: ла-лала-ла-лалалала-ла, а ты, Абба, играл вон теми смешными вениками.

— Это называется — щётки, — отвечает, копаясь в носу, Абба.

— Да она прикалывается, всё она знает, — говорит Арс. — Она же в музыкалке учится.

Лена показывает Аббе язык, в то время как Арс начинает наигрывать ту самую мелодию.

Металла в этих песнях не было. Сколько не крутились в плеерах кассеты «Арии» и «Металлики», сколько не воображали себя мальчишки в самых поллюционных снах с Рэнди Роадсами на сцене, когда позади гремят тарелки а впереди завывают и лезут через головы охраны поклонники, металлом или тяжёлым роком это блюдо пахло лишь отдалённо. Скорее, салатом с шампиньонами и сыром, — говорила про себя Лена. Почему-то эта музыка вызывала у неё именно такие ассоциации.

— Надеюсь, этот салат хотя бы свежий, — с ухмылкой говорит Абба, и Лена тут же жалеет, что поделилась с ним своим мнением. Мальчишки такие дураки!

— Наверное, блюз, — говорит Семён, просто чтобы как-нибудь это назвать. Абба и Арс дружно сомневаются, что он слышал блюз хоть раз в жизни. Абба слышал пару раз в еженедельных передачах по Радио России что-то схожее и молчал, мучительно пытаясь найти нечто общее между бестолковым свистом Лены и тягучими, похожими на езду на стареньком велосипеде со звонком, гитарными партиями Бо Дидли. А один раз в рамках той же передачи включили Блюз Инкорпорэйтэд Алексиса Корнера, и это сразило его наповал. Абба был ошарашен. Абба пропал, заблудившись в эволюции от блюза классического, к ритм-н-блюзу, забыв о своей благородной миссии привязать их к какому-то жанру.

* * *

В конце концов их Бодхи, устав ждать пока эта четвёрка разглядит на перекрёстке семи дорог свой Дао, само пришло к ним через невыспавшегося, но до краёв полного энтузиазма Аббы. Энтузиазм тёк с его куртки ручьями, впитываясь в коврик у двери, чтобы впоследствии хлюпать под ногами до самой ночи. Снаружи идёт дождь из той породы, что предпочитает вылить всё на головы горожан за десять минут и преспокойно смыться к горизонту.