Пропавшее войско - [121]

На исходе зимы ситуация обострилась. Армии вот уже давно не платили, и Севф, фракийский царь, нанявший ее, даже избегал встреч с Ксеном всякий раз, как тот к нему являлся. Однажды на совете, проходившем весьма бурно, кое-кто из наших обвинил Ксена в том, что он присвоил предназначенные для армии средства.

Прежде такого не случалось, никогда еще ему в лицо не бросали столь сильных оскорблений. Я ожидала, что главнокомандующий обнажит меч, чтобы заставить обидчика взять свои слова обратно, но Ксен вместо этого произнес пылкую речь, напомнив воинам, сколько он для них сделал, страстно оправдывая свои поступки и решения.

Это был конец. Замысел тех, кто хотел уничтожить эту удивительную армию непобедимых воинов, осуществлялся наилучшим способом.

Все прояснялось, открывался чей-то хитрый замысел. Теперь, когда армия вернулась туда, откуда начала свой поход, и весть о ее подвигах распространялась, кровавая развязка лишь многократно увеличила бы ее славу и привлекла к ней внимание всего мира. Лучше загнать ее в далекую и убогую страну, не оставив выхода, и раздражение, разочарование, недовольство расколют этот бронзовый монолит, поставивший некогда на колени воинов Великого царя, а оттепель и грязь выбелят останки.

Именно это сейчас и происходило.

Я смотрела на Агасия, Тимасия, Ксантикла, Клеанора. Никто из них не выступил в защиту Ксена. Я взглянула на него. В глазах его блестели слезы, вызванные скорее горечью, чем возмущением. За долгие месяцы для него, изгнанника, человека без дома, лишенного надежды добиться оправдания и почета в Греции, армия стала страной и родиной, и каждый раз, как он намеревался покинуть ее, у него не получалось, и ему приходилось следовать велению совести и сердца.

Ксен призвал в свидетели военачальников — некоторые присоединились к обвинявшим, другие стали защищать его. Вспыхнули ссоры, кое-кто схватился за оружие.

Да, вот он, жалкий, недостойный конец, от которого померкнет слава «десяти тысяч». Перебить друг друга в захолустной Фракии. Оскорблять и убивать товарищей ради нескольких овец и монет.

Но когда уже казалось, что все пропало…

Раздался стук конских копыт!

Конный отряд.

Воины в красных плащах!

Потасовка внезапно утихла, люди успокоились, полководцы с криками и ругательствами выстроили армию. Ксен занял полагавшееся ему место, верхом на Галисе.

Я трепетала. Что происходит?

Два незнакомых военачальника остановились напротив Ксена и почтили его боевым приветствием. Это был очень важный формальный жест, который означал, что летописца признают в качестве главы армии.

— Добро пожаловать, — кивнул Ксен. — Кто вы такие, и что привело вас сюда?

Чужаки ответили:

— Нас послали город и цари с важным поручением, мы просим о возможности обратиться к армии от имени Спарты.

— Разрешаю вам, — промолвил Ксен, а воины по его знаку подняли щиты к груди и с сухим металлическим стуком опустили вперед копья.

Один из военачальников заговорил:

— Люди! Весть о ваших подвигах облетела всю Грецию и наполнила гордостью сердца эллинов. Проявленная вами доблесть превосходит всякое воображение. Вы дошли туда, куда не добиралась ни одна греческая армия, побеждали армии Великого царя, преодолевали, казалось бы, неодолимые препятствия и ценой огромных жертв вернулись сюда. Мы хотим воздать почести вашему командиру Ксенофонту, продемонстрировавшему верность и преданность своему долгу, равных которым трудно найти.

Многие воины и полководцы стали переглядываться: что происходит? Разве не спартанцы продали в рабство их больных и раненых товарищей, оставшихся в Византии? Разве не спартанский флотоводец грозился уничтожить их, если они не покинут его территорию?

— Воины! — снова загремел голос посланца. — Спарта и вся Греция нуждаются в вас! Великий царь хочет завладеть греческими городами в Азии, как намеревались сделать это Дарий и Ксеркс восемьдесят лет назад. Тогда мы сказали им «нет» и встретили в Фермопильском ущелье. Сейчас мы скажем им «нет» и высадимся в Азии. Против нас идет Тиссаферн, человек, сражавшийся с вами и подвергавший всякого рода гонениям, ваш заклятый враг. Во имя Спарты прошу действовать с нами заодно, присоединиться к остальному войску там, где началась ваша экспедиция под командованием Клеарха. Вы получите пропитание и награду в соответствии с вашими чинами, а также способ отомстить тому, кто принес вам столько страданий. Что скажете мне, люди?

Наши некоторое время колебались, после чего ответили единодушным криком, подняв копья к небу.

Воины в красных плащах вернулись туда, откуда пришли.

Ксену удалось заставить Севфа расплатиться — частью деньгами, частью скотом, — и в начале весны мы выступили. По прибытии в Азию Ксен оказался в столь стесненном положении, что ему пришлось продать коня. Он был не из тех, кого легко растрогать, но тогда пришел в чрезвычайное волнение. Ласкал Галиса, прижимался щекой к голове этого чудесного животного и никак не мог с ним расстаться. Ксен продавал верного и благородного друга, и от этого страдал и мучился стыдом.

Конь, казалось, понял, что настал момент прощаться. Фыркал, ржал, бил копытом, и когда Ксен передал поводья в руки торговцу, встал на дыбы, меся воздух копытами.