Пропавшая пастораль - [8]

— Вот как? — покачала головой журналистка.

— Да, вот так! Короче, заберут Яську в детдом, — она устало махнула рукой, — зато по закону.

— Яська — это Ярослава? — успела спросить Юля перед тем, как у ее уха зашумел фен. Она увидела, что добросердечная Надя кивнула. Леся подхватывая пряди волос, наматывала их на металлическую круглую расческу и сильно тянула вниз, одновременно направляя сопло фена на голову.

— Ой, — Юля потерла пальцами рядом с ухом, — горячо!

— Жгет? — удивилась мастер.

Журналистка поморщилась от этого «жгет». Эта девушка с Марса? Так издеваться над родным языком!

— Жжет, — строго сказала Симонова, но девица и ухом не повела, решив, что это в порядке вещей. Когда, наконец, фен утих, Леся потянулась к большому баллону с надписью «Прелесть».

— Нет, — испугалась Юля, — мне лаком не надо!

— Так без него держаться не будет, — важно возразила парикмахер, взбалтывая ёмкость.

— И не надо, — пожала плечами клиентка.

— Дама не хочет, не делай, — махнула рукой Надежда.

— А у девочки нет отца? — вернулась к разговору Юля. — Жалко ребенка: проведет все детство на казенных харчах.

— Говорю же: законы у нас такие, — женщина повернулась к посетительнице на крутящемся кресле, — с мужем она разошлась. Он бросил Милку полгода назад, и родителей она лишилась. Поэтому и оказалась в этом гадюшнике. Райончик у нас криминальный.

— А, может, все-таки попробовать найти отца девочки? — Юля тоже повернулась к Надежде и посмотрела на нее в упор, — Я работаю на телевидении. Дайте мне его данные, я попробую отыскать.

— Думаю, его милиция раньше отыщет, — усмехнулась парикмахер.

— Ну, что вам жалко?

— Да нет, — пожала Надя плечами, — Гафуров Илья Тимурович, — она закатила глаза, вспоминая, — с Милкой они были одногодки, значит, семьдесят восьмого года рождения.

— А вы не знаете: где она раньше жила?

— Где-то в центре. Рассказывала, что квартира у них была большая, но, — разговорчивая парикмахер усмехнулась, — Илье вдруг понадобились деньги. Говорили, он в какой-то переплет попал, вот и уговорил Милку продать квартиру родителей и купить комнатенку. Все обещал, что «развернется», разбогатеет, дом построит! На уши ей макароны навешал! А эта дурочка всему верила! Вот и попала в коммуналку на окраину.

— Сколько с меня за укладку? — Юля достала кошелек и посмотрела вопросительно на Лесю.

— Триста пятьдесят, — ответила небрежно та, метнув хитрый взгляд на свою сотрудницу.

«Многовато для такой услуги в низкосортной парикмахерской», — подумала журналистка, протянув купюры мастеру.

— А как вы думаете: кто мог убить Милу? — она вновь обратилась с вопросом к коротышке.

— Да кто же это знает? — пожала та плечами, — Даже менты ничего не нашли.

— А может, ее бывший муж? Вдруг ему опять понадобились деньги.

— Илюшка? — женщина сунула в рот палец и стала сосредоточенно грызть ноготь. — Не знаю, — протяжно проговорила она, — но денег и драгоценностей у Милки не было, а эта зачуханная комнатка в коммуналке стоит копейки. Какой резон ему убивать? — в раздумье повторила она и добавила, — Но народ говорит, что его могут посадить… У нас как бывает: настоящего убийцу не найдут, найдут «крайнего»!

— Надежда, а вы не в курсе: он на неё руку поднимал, когда они жили вместе? — на всякий случай спросила Юля.

— В смысле бил? — усмехнулась коротышка.

— Да.

— Нет, никогда! — она замотала головой. — Он интеллигентный парень был. Они, кажись, даже не ругались.

— Так почему же развелись?

— Бабу он другую нашел, — задумчиво проговорила та.

Когда Юля вышла из маршрутного такси и направилась к студии, опять пошел дождь. Она раскрыла зонт и ускорила шаг.

— Девушка, вы куда так спешите? — раздался рядом знакомый голос.

Она оглянулась и увидела своего сотрудника — оператора Виктора Николаева.

— На работу, дяденька! — засмеялась она.

— Какой же я тебе дяденька? Ты забыла, что старше меня почти на два года! — заулыбался он.

— Николаев, а тебе объясняли в детстве, что неприлично говорить женщине о ее возрасте?

— «Я начал жизнь в трущобах городских, и добрых слов я не слыхал. Когда ласкали вы детей своих, я есть просил, я замерзал», — пропел он известную песню и сделал жалобный вид.

— Вот я сегодня видела настоящие городские трущобы, — уже серьезно произнесла журналистка.

— Где же тебя носили твои изящные ножки? — спросил мужчина, подлезая под Юлин зонт и положив свою руку ей на талию.

— В Дзержинском районе!

— Зачем?

Она вздохнула:

— Там молодую женщину убили.

— Опять двадцать пять! Она тебе кто: сестра, подруга или какая другая родственница?

— Никто, — Симонова вошла в, услужливо распахнутую Виктором, дверь на телестудию, — она просто несчастная женщина, у которой осталась пятилетняя дочка.

— А я подумал, что ты начнешь расследовать дело с подменой картины, — задумчиво сказал он.

— Это дело я не потяну, — вздохнула Юля.

— Почему? — Виктор театрально развел руки в разные стороны и с иронией добавил, — в мазках Лепажа ты разбираешься…

— К сожалению, у меня нет связей в Интерполе, — в тон ему ответила Симонова, — пусть органы выясняют это без меня!

— С тобой им было бы легче, — опять пошутил Николаев.

— Гораздо! — усмехнулась журналистка и тут же, строго добавила, — А вот найти убийцу, сделавшего ребенка сиротой, это важно.